— Тома прямо землю рыла – так ей хотелось заполучить симпатичного перспективного мужчину: ходили слухи, что скоро он займет одну из руководящих должностей.
Два сыночка и лапочка-дочка: эти невинные словосочетания вызывали у Тамары не совсем хорошие чувства. Дело в том, что так отзывался о своих детях ее ухажер.
Да, Михаил Степанович был многодетным отцом. Причем, любящим и гордящимся своими отпрысками. И уходить из семьи он, ни в коем случае, не собирался.
Что и сообщил сразу при начале отношений со своей коллегой, которая очень сильно к этому стремилась. Тем самым, обозначив свои границы.
Тома прямо землю рыла – так ей хотелось заполучить симпатичного перспективного мужчину: ходили слухи, что скоро он займет одну из руководящих должностей.
Пусть сначала в любовники. А потом, когда он увидит, какая она замечательная женщина, любовница, хозяйка и мама – да, мама! – он обязательно оставит свою кикимору и уйдет к ней.
Тем более, что дети уже там были не грудные: старшенькая не далее, как месяц назад, вышла замуж. И что, спрашивается, ей очень был нужен папа?
Кавалер был насторожен и использовал индивидуальные средства защиты, которые при социализме стыдливо называли изделием номер четыре: Мише хватало и своих троих детей. Зачем еще плодить нищету где-то на стороне?
Деньги у него были, но зарплата-то – не резиновая! А дети сейчас обходились очень дорого, если, конечно, о них заботиться. А не бросить расти, как горох у дороги.
Михаил Степанович был очень обстоятельным мужчиной, и у него все шло «с чувством, с толком, с расстановкой». Характер у него был стойкий, а в связях, порочащих его, он замечен не был.
Да, и конечно же, с товарищами по работе поддерживал дружеские отношения – все, как в третьем рейхе. Короче, Штирлиц номер два.
Он и внешне чем-то напоминал известного актера: то же внутреннее благородство с небольшой сединой, гордая посадка головы и такая же осанка.
А все началось, когда он на корпоративе пригласил на танец Тамару – девушка явно скучала. И кавалер, совершенно ничего такого не думая, наивно решил немного развлечь засидевшуюся за столом барышню, которая выглядела, как серая мышка.
Но она, почему-то, расценила это для себя довольно однозначно: я ему нравлюсь!
Нет-нет, девушка была ему не противна – иначе бы танца не случилось. И даже, где-то, симпатична. Но не более того.
И во время танца мужчина думал, что нужно скоро будет чинить на даче крышу, а вышедшей замуж дочери нужно помочь набрать деньги на первый взнос по ипотеке.
Он бы, честно говоря, и на корпоратив не пошел. Но ему намекнули: хочешь получить повышение – развивай корпоративный дух и вырабатывай командную стратегию.
Иначе, фигу тебе, а не повышение: босс был просто повернут на этой самой корпоративной этике с майками, значками и остальными прибамбасами.
Танец закончился, но Тамара ухватила его за предплечье и не отпустила к столу, куда он хотел вернуться. А начала рассказывать какую-то очередную сплетню, которых в офисе было, как грязи.
Михаил вяло слушал по японской системе, как советуют мудрые коучи, гуру и сенсеи: вставлял иногда «да что вы говорите!», «неужели?» и «как интересно!», чтобы показать уважение к говорящему.
А сам думал, где бы взять деньги на первый взнос: у него и без сплетен голова была забита проблемами до отказа.
И так получилось, что они протанцевали весь вечер и он, как честный человек должен был если не жениться, то уж точно проводить барышню домой, как пить дать.
Машина была оставлена в этот день дома – на вечере предполагался ал.кого.ль – и они поехали своим ходом, а потом долго стояла у подъезда: Тамара продолжала что-то говорить.
И в ее оленьих глазах явственно читалось: ты целуй меня везде – двадцать девять мне уже!
Но Михаилу Степановичу не хотелось целовать, тем более, везде. А хотелось под горячий душ и спать: он уже озяб на ветру.
И тут мысли материализовались и Томка предложила:
— А, может, быть чаю?
И он согласился. Сколько раз он потом будет ругать себя за это решение!
Чай оказался вкусным, а собственноручно испеченные мамой девушки плюшки, вообще, сверх всяческих похвал: они жили вдвоем – папы давно не было.
И его чем-то зацепила эта, на первый взгляд, неприметная девушка, смотрящая на него с обожанием. Которое он до этого не замечал. И Михаил, неожиданно для себя, прощаясь, взял ее номер телефона и пообещал:
— Я позвоню.
— Завтра? – с надеждой спросила Тамара.
— Послезавтра, — пообещал Штирлиц: на том и порешили.
И вечером, засыпая в обнимку с женой, он думал уже не об ипотеке и крыше, а об этой какой-то неприкаянной Томе, которую, видимо, так еще никто и не попросил: Тома, Тома – выходи из дома!
И он решил для себя, что именно ему предстоит стать тем самым Магелланом и открыть для нее новые земли и ощущения. Ну, и немножечко для себя, конечно.
А Тамара тоже не спала: она давно была влюблена в симпатичного коллегу. И тут ее мечта начала исполняться! Поэтому ночь она провела почти без сна в мечтах и надеждах: он обещал позвонить!
И позвонил, что характерно! Они вместе вышли из офиса, и он ее подвез до дома.
И тут они стали це.ловаться прямо в машине, предусмотрительно оставленной в соседнем дворе: соблюдались все правила конспирации. И тут оказалось, что серая мышь Тома неплохо це.луется!
А она предложила подняться: дескать, мама уехала к сестре. Но она сама заварит ему чай и угостит плюшками, предусмотрительно испеченными пожилой родственницей заранее – как знала!
А потом у них все было… И это тоже неожиданно понравилось кавалеру: мышь оказалась и не такой уж серой. Видимо, учителя у нее все же были, и довольно неплохие.
Это немного покоробило Михаила Степановича: он-то ожидал, что будет если не первым, чего быть просто не могло, то вторым. А тут, видимо, опыт нарабатывался годами. Но, в общем и целом, все было хорошо.
— Когда зайдешь? – поинтересовалась Тамара при прощании.
Не позвонишь, а зайдешь: у нее в мозгах уже все было решено – пазл сложился!
А он понял, что ему все понравилось. Тем более, что перед плюшками его угостили очень вкусным фаршированным перцем, который мужчина очень любил: его жена такими изысками не баловала.
И пообещал:
— А давай завтра?
— А давай! – легко согласилась Тамара, заполучившая любимого мужчину: она, все же, высидела свое счастье.
Ее нельзя было назвать красавицей в общепринятом смысле этого слова. Но она легко могла бы сказать о себе известными словами любимой актрисы:
— Я никогда не была красива, но всегда была чертовски мила.
А если к этому добавить оленьи глаза и заливистый смех, который девушка с умом использовала в нужное время, то можно было считать ее, в каком-то смысле, очаровательной.
К тому времени Тома уже неудачно сходила замуж. Правда, без детей. Но теперь возраст приближался к тридцати, и мама требовала внуков.
— Хоть от кого-нибудь! Мужа-то, вряд ли, найдешь! – мама смотрела на вещи трезво.
— Я не хочу от кого-нибудь! – упрямилась Томка.
— А где же взять того, кого хочешь, доча? – резонно интересовалась Зоя Ивановна. – Ты, ведь, хочешь умного да красивого. А они выбирают себе такую же себе пару!
— Будем искать! Да, такой же, но с перламутровыми пуговицами! – сворачивала разговор Тома.
И вот в доме появился умный и красивый Михаил Степанович. Да, он был давно и плотно женат, чего, собственно, не скрывал.
И мама обрадовалась! Ей очень понравился избранник дочери. И, к тому же, он оказался очень приличным: женится, как пить дать! Нужно только родить!
А дети у них должны быть очень удачными: красивыми в папу и умными в маму – Тамара тоже оценивала ситуацию трезво и была совершенно не лишена критики.
Жаль только, что сейчас такие женщины не котировались.
И пока пара ужинала на кухне, смекалистая мама тонкой иголочкой, которой она раньше нанизывала бисер, незаметно прокалывала в барсетке кавалера в нескольких местах те самые изделия номер четыре. С согласия доченьки, конечно!
А юрким сперматозоидам было достаточно даже такого маленького отверстия, чтобы достичь заветной цели. К тому же, для этого требовался всего один.
И он, сволочь такая, в результате, просочился через крохотную дырочку и оплодотворил яйцеклетку: тест показал две полоски – Томочка «залетела»!
Миша недоумевал:
— Как так? Он же предпринимал все возможные меры! Не может быть!
Но девушка смотрела оленьими глазами без малейшего в них притворства: Наверное, контролер ОТК виноват, не иначе! Знаешь, любимый, какой сегодня творится бардак на производстве!
И мужчина согласился признать ребенка: об аборте не могло быть и речи! К тому же, Зоя Ивановна очень хотела внуков.
Но жениться Миша наотрез отказался: у него уже была жена, которую он любил! Да, любил. Но у него хватило ума не говорить про эту любовь Тамаре: Миша, вообще, не касался этой темы.
А к Томе у него были сложные чувства: какая-то болезненная привязанность, что ли. И, конечно, симпатия. Да и пол..ово.й инстинкт еще никто не отменял.
Шло время, и, в положенный срок, женщина родила хорошенького мальчугана – копию Михаила. На выписку счастливый отец пришел, как положено: с цветами и шарами. Только «фоткаться» отказался.
Дома все закрутилось вокруг Славика: у славного малыша должно быть только такое имя. Больше всех была рада новоиспеченная бабушка.
Сожитель дочери – фу, какое противное название! – помогал деньгами, как мог: его, к тому времени, уже повысили. Но об этом жене Миша не сообщил: тогда бы все деньги пришлось отдавать в семью.
А хорошенький Славик остался бы ни с чем: допустить же этого было нельзя. Поэтому папа регулярно навещал вторую семью, оставляя на тумбочке нужную сумму.
Шло время, мальчик рос и радовал родню. И тут активизировалась потенциальная теща и стала высказывать претензии или «кидать предъяву»:
-Что это ты, папочка, даже не погуляешь с младенчиком, как другие отцы?
Мы тут колотимся вдвоем, а ты придешь, покажешь сыну козу, натрескаешься чаю и обратно?
Нет, милый мой! Давай-ка, включайся! Да по дому мог бы помочь: кусок от тебя не отломится!
И к этим ежедневным речитативам стала присоединяться и Томка: плюшки кончились – наступило время собирать камни.
Многодетный Михаил Степанович, мотающийся между двух семей туда-сюда, похудел и осунулся. Для обеспечения «великолепной четверки» требовалось немало денег: а их зря платить не собирались.
К тому же, помимо этого, была уйма дел: да, крыша была пока не покрыта и деньги на первый взнос тоже еще не собраны. А когда, братцы вы мои? Всегда «в трудах, аки пчела»!
И, измотанный свалившимся на него счастьем, мужчина стал приходить в дом Томы все реже и реже. А деньги начал переводить на карту: теперь это можно было сделать очень легко.
Молодая мать, у которой мужик уплывал из-под носа, стала стерветь. И когда сыну исполнилось полтора года – а этот даже не пришел поздравить! – явилась с ним к Мишке на квартиру.
Был выходной день, и, к счастью, жены с детьми – дочь жила отдельно – не было дома.
И тут женщина с глазами олененка – а такие дамы могут быть очень коварными! — показала свои способности, требуя «продолжения банкета». А точнее, повышения содержания. Причем, не очень цензурно.
Но Михаил Степанович, которому давно стало все равно, посоветовал ей подавать на алименты: а они будут значительно ниже переводимой им суммы.
К тому же, он уже признался жене, и она его простила. Да, поплакала, но простила.
Все это сообщил кавалер Томке и добавил, что она может идти лесом, поскольку ей тут ничего не отломится. И аккуратно, но твердо, выпроводил ее с сыном вон: идите в сад! Точнее, подавайте в суд!
Потерянная женщина вернулась домой: не этого она ожидала от своего любимого! Чтобы так нагло растоптать ее чувства и наплевать в душу! Да, Михаил неожиданно оказался очень коварным.
А тут Зое Ивановне посчастливилось уйти на пенсию – до этого она продолжала работать. И бабушка согласилась тетешкаться с любимым внуком, разрешив дочке выйти на прежнее место, где ее ждали.
И Тома с радостью вышла. Тут обнаружилось, что Михаил Степанович недавно перевелся в другой отдел: от гр.еха подальше.
А на его место взяли нового сотрудника Олега Захаровича: интересного мужчину в самом расцвете лет – да, как Карлсон. Так он и представился похорошевшей и вышедшей из декрета Томочке. И даже поцеловал ей руку!
Поэтому, вся эта возня с прежним кавалером отодвинулась на второй план. Тем более, что деньги-то он продолжал переводить.
А симпатичный Олег занял руководящую должность, которую до него занимал противный Мишка.
И, по слухам, у него не было детей! Да и внешне он тоже напоминал одного из главных героев «кино про Штирлица»: тот еще все время строил козни нашему разведчику. И звали его, кажется… Ах, да: группенфюрер Аркадий Варламыч Мюллер! Однозначно!
Автор: Ольга Ольгина
