— Мам, ты только не переживай сразу, ладно? У нас тут… ситуация возникла. Непростая.
Мария Степановна поставила чайник на плиту и прижала трубку к уху плечом, освобождая руки. В голосе дочери звучала та особая осторожность, которая всегда предвещала неприятности.
— Что ещё стряслось, Лена? Опять Максим твой чудит?
— Да нет же, мам! — раздраженно выдохнула дочь. — Просто у нас сейчас… финансовые трудности. Временные!
— У всех трудности, — буркнула Мария Степановна, доставая из шкафчика банку с заваркой. — А с чего вдруг-то? Максим же в этой своей айтишной конторе прилично получал.
— Сократили отдел весь. Оптимизация, будь она неладна! А новую работу сейчас… Ты же понимаешь, кругом этих айтишников как собак нерезаных!
Старый чайник засвистел пронзительно. Мария Степановна поморщилась.
— Так и что с того? Вы взрослые люди, решите как-нибудь.
— Мама, мы с ипотекой по уши! Платить нечем! Банк уже письма шлёт. Дети в школе, кредит за машину… Мы на грани!
Мария Степановна застыла с чайником в руках. В квартире стало тихо, только капала вода из вечно подтекающего крана.
— И что ты предлагаешь? — спросила она наконец, уже догадываясь об ответе.
— Мам, ты одна в двушке… А мы тут в Москве трёшке! Не рационально. Продай квартиру, переезжай к нам. Деньги пойдут на погашение долгов, а когда встанем на ноги — обещаю, мы тебе всё вернём! Ты же всё равно в своём Кольчугино прозябаешь…
— Прозябаю? — Мария Степановна фыркнула. — Это у меня-то жизнь прозябание?
— Ну мам! Город без перспектив, молодёжь уезжает. Что там хорошего? А тут внуки, мы… семья!
— Дай подумать, — отрезала Мария Степановна. — Не по телефону такое решается.
***
— Она сдурела, что ли?! Ты ещё свой паспорт им отдай! — Нина Захаровна энергично размешивала сахар в чашке, так что ложечка звенела. — Квартиру им продай! А сама куда? В угол к невестке?
Мария Степановна смотрела в окно своей кухни на знакомый двор, где сейчас пожилой Семёныч выгуливал свою таксу.
— Так внуки же там… Может, правда? Что мне одной в двушке?
— Ага, внуки! — Нина всплеснула руками. — Которых ты раз в год видишь по скайпу! Продашь квартиру — станешь приживалкой. Это я тебе как бывший юрист говорю! Пропадут твои денежки, а потом выставят тебя с чемоданом.
— Лена не такая…
— Все такие! — стукнула кулаком по столу соседка. — Моя дочь тоже «не такая» была. А как заболела я в позапрошлом году — и месяца не прожила у них. «Мама, ты громко телевизор смотришь», «Мама, ты много воды тратишь», «Мама, от тебя валокордином пахнет». А теперь звонит только когда деньги нужны!
Мария Степановна вздохнула и подлила чаю подруге.
— Но там всё-таки ипотека, дети… Как им не помочь?
— А тебе кто поможет, когда ты без жилья и без гроша останешься? Москва — город холодный, дорогой. Будешь зависеть от настроения зятька твоего, Максимки этого. Помяни моё слово!
***
В дверь позвонили, когда Мария Степановна заканчивала мыть посуду. Она вытерла руки и пошла открывать, подслеповато вглядываясь в глазок. На пороге стоял сын.
— Серёжа? — она распахнула дверь. — Ты чего не предупредил? Я бы приготовила…
— Да какая разница, мам, — он шагнул в квартиру, на ходу снимая куртку. — Я проездом. По работе тут.
Сын прошёл на кухню, сел за стол, привычно положив телефон экраном вниз.
— Чай, кофе? — засуетилась Мария Степановна.
— Кофе давай, — кивнул Сергей. — И разговор есть серьёзный.
Мария Степановна замерла с банкой растворимого кофе.
— Ленка уже звонила? — догадалась она.
— Да, — Сергей барабанил пальцами по столу. — И я против.
— Против чего?
— Продажи квартиры, — он поднял на мать усталые глаза. — Максим её — балласт. Сколько его знаю, вечно у него то стартапы, то кризисы. Ленка из-за него в декрет толком не уходила, тащит всё на себе. А он, видите ли, «в поиске себя».
Мария Степановна поставила перед сыном чашку.
— Так им помочь надо как-то…
— Помочь? — Сергей хмыкнул. — Мам, они проблему не решат, а загонят глубже. Продашь квартиру — где гарантия, что через год не окажутся в той же яме? А ты уже без жилья будешь.
— Так что же, бросить их? — нахмурилась мать.
— Деньгами можно помочь, — пожал плечами Сергей. — У меня есть накопления. И у тебя пенсия откладывается. Но жилье — это последний рубеж. Особенно в твоём возрасте.
Мария Степановна отвернулась к окну. Там, во дворе, Семёныч всё гулял с собакой. Ритуал, неизменный уже лет пятнадцать.
— Знаешь, Серёж, — тихо сказала она, — мне тут хорошо. Я каждый уголок знаю, каждую трещинку. Аптека рядом, соседи все свои… А там что? Москва эта ваша, муравейник…
— Вот и я о том же, — кивнул сын. — Понимаю, внуки. Но лучше пусть они к тебе приезжают, чем ты там четвёртой лишней будешь.
***
Телефон зазвонил в половине одиннадцатого вечера. Мария Степановна с трудом нащупала его на тумбочке.
— Алло?
— Мама! — голос Лены звенел от напряжения. — Ты что, Серёжку на меня натравила? Он мне тут названивает, нотации читает! Я, значит, непутёвая, а он святой?!
— Лена, успокойся… Он просто заехал…
— Заехал он, как же! — перебила дочь. — В жизни бы не заехал, если б я тебе не позвонила! Десять лет не появлялся, а тут вдруг любящий сын нарисовался! И что он тебе наговорил? Что Максим плохой? Что мы деньги просто так просим?
— Да ничего он…
— Не защищай его! — в трубке послышались всхлипы. — Легко ему рассуждать из своего коттеджа! А у нас тут… Банк уже звонит каждый день! Детей в школе задирают, что они одежду с секонда носят! Мам, ты же сама знаешь, каково это — когда денег не хватает…
Мария Степановна знала. Муж умер рано, детей растила одна, на зарплату медсестры. Концы с концами сводили еле-еле.
— Знаю, доченька, — вздохнула она.
— Тогда помоги нам! — в голосе Лены появились умоляющие нотки. — Это же не навсегда! Продадим твою квартиру, закроем ипотеку. А потом, когда встанем на ноги, купим тебе квартиру в Москве! Рядом с нами! Будешь с внуками водиться…
— А если не встанете?
— Мама! — Лена уже не скрывала слёз. — Ты что, не веришь в нас? Думаешь, мы тебя на улицу выгоним? Я твоя дочь! Как ты можешь?..
***
— И что, продаёшь значит? — Нина Захаровна поджала губы, глядя на коробки в коридоре подруги. — Решилась-таки?
Мария Степановна кивнула, избегая взгляда соседки.
— Лена обещала комнату отдельную. Внуки там, все дела…
— М-да, — протянула Нина. — А Серёжа что?
— Психанул. Сказал, что я взрослый человек, сама решаю. Но если что — к нему не обращаться.
Они сидели на кухне в последний раз. Завтра приедет риэлтор, послезавтра — покупатели.
— Маш, ты прости, что я так прямо, — Нина положила морщинистую руку на руку подруги. — Но ты совершаешь ошибку. Капитальную. Зятёк-то твой…
— Да что ты заладила — зятёк, зятёк! — вспыхнула Мария Степановна. — Нормальный парень. Просто с работой не повезло.
— Это сейчас не везёт, — фыркнула Нина. — А как квартиру твою продадите, так и вовсе везти перестанет! Ты хоть документы какие-нибудь оформила? Соглашение? Чтоб они потом не отвертелись от своих обещаний?
Мария Степановна моргнула.
— Каких документов? Лена сказала, что всё по-родственному будет.
— По-родственному, — эхом отозвалась Нина. — А мои дети тоже всё по-родственному обещали. Только бумаги-то важнее родственных чувств оказались.
***
— Мам, привет! — Лена впорхнула в квартиру, сияя улыбкой. — Всё готово? Завтра подписываем!
Мария Степановна кивнула, чувствуя странную тяжесть в груди. Сорок три года она прожила в этой квартире. Дети выросли здесь, муж ушёл отсюда в последний путь.
— Лен, а вы комнату-то мне уже приготовили? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал бодро.
Дочь замялась, перекладывая сумочку из руки в руку.
— Ну… почти. Слушай, тут такое дело… В общем, мы с Максом подумали, что лучше тебе первое время с девочками пожить. Им будет спокойнее с бабушкой, да и тебе веселее!
— С девочками? — Мария Степановна нахмурилась. — То есть отдельной комнаты не будет?
— Мам, ты чего? — Лена закатила глаза. — Квартира — двушка. Мы и так друг у друга на головах сидим! Но потом, когда всё наладится, мы обязательно…
— То есть ты хочешь, чтобы я спала в детской? С внучками?
— Ну да! — Лена пожала плечами. — Что такого? Зато не одна будешь. А мы с Максом в зале. Нормально же всё?
Мария Степановна оперлась рукой о стену.
— А ты не говорила, что комната будет отдельная?
— Ой, да какая разница! — отмахнулась дочь. — Главное, что вместе будем! Одна семья!
В тишине кухни отчётливо тикали старые часы. Те самые, которые Лена в детстве так не любила — мол, слишком громко тикают, спать мешают.
— А если, — медленно произнесла Мария Степановна, — если я передумала?
Лена застыла с полуоткрытым ртом.
— В каком смысле?
— В прямом. Не буду продавать квартиру.
— Мама! — дочь повысила голос. — Ты с ума сошла? Завтра сделка! Покупатели уже деньги приготовили! Мы с банком договорились!
— Значит, придётся разруливать, — твёрдо ответила Мария Степановна. — Я остаюсь здесь.
Лицо Лены исказилось.
— Ты… ты предаёшь свою семью! — она ткнула пальцем в сторону матери. — Бросаешь нас в беде! А ещё мать называется!
— Я вас вырастила, дала образование, — тихо ответила Мария Степановна. — А сейчас хочу сохранить своё жильё. Это не предательство.
— Ах вот как? — Лена схватила сумку. — Значит, Серёжка тебя убедил? Его байки про Максима? Или старая карга Нинка наговорила? Да кому ты нужна тут, в своей дыре?!
Она выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью. Мария Степановна осталась стоять, сжимая и разжимая кулаки. Потом медленно опустилась на стул и обвела взглядом кухню — родную, знакомую до последней трещинки.
Через полчаса пришло сообщение от Сергея: «Молодец, мам. Правильно решила. Приеду на выходных».
А ещё через час раздался звонок в дверь. На пороге стояла Нина с кастрюлькой.
— Пирожков напекла, — буркнула она. — С капустой. Твои любимые.
Мария Степановна улыбнулась и пропустила подругу в квартиру.
