— Так пусть себе собачку заведёт. Или психолога. Я не обязана быть её психотерапевтом и бесплатной мишенью для претензий.
— Ну ты же знала, за кого выходишь? У меня мама такая всегда была. Резкая, да. Но она тебя любит, по-своему.
Юля посмотрела на него с таким лицом, будто прямо сейчас выбирает между разводом и убийством. С прицелом на второй вариант, но всё же с нотками гуманизма.
— Любит, говоришь? Если она меня любит, то я — Золушка, только без туфли, без принца и с ипотекой на тридцать лет.
— Юль, ну давай хоть не ссориться. Всё-таки… наша первая квартира. Начало новой жизни. Не хочу её начинать со скандала.
Юля встала. Подошла. Обняла его. Но не так, как обнимают от любви. А так, как обнимают человека, которого ещё не убили, но уже на карандаше.
— Тогда скажи ей. Один раз. Чётко. Без сюсюканий. Что она сюда — больше без приглашения. Иначе…
Юля отпустила его и пошла в ванную. Оттуда донеслось:
— Иначе я перееду. Одна. Без неё. И, может быть, без тебя.
Артём сел. Руки свесил. Смотрел на выключенный телевизор. В голове звенело: «Без тебя». Слово, от которого хочется закрыть глаза. Но не получается.
Вера Николаевна в это время уже стояла в лифте и печатала сообщение подруге:
«Знаешь, как меня назвала? Тёщей с перегаром. Я — ей. А ведь я ей когда-то даже серьги подарила. Мразь она, а не жена. Вот увидишь, разведутся. Я только помогу чуть-чуть.»
— Ты с ума сошёл?! — Юля стояла у холодильника, хлопая дверцей не потому что что-то искала, а потому что бесилась. — Ты отдал ей право подписи?!
— Юль, это временно. Пока я в командировке, она согласилась курировать документы по капремонту. Нам же самим не до этого, а она рвётся помочь…
— Курировать, Карл, курировать! Она не курирует — она хозяином себя чувствует! Ты видел, она уже цветы свои в подъезде расставила, как будто невестка — это я, а не ты?!
Артём стоял посреди кухни, выглядя так, будто его вот-вот уволят не только с работы, но и из семьи. На нём был костюм, но с расстёгнутым воротником — как и его нервы. Он вроде хотел быть мужиком, но где-то по пути споткнулся и решил просто не мешать.
— Ты драматизируешь, — выдохнул он. — Мама просто хочет, чтобы нам было хорошо. Она волновалась, что ты не справляешься с документами…
Юля рассмеялась. Так, как смеются люди, которые уже не надеются. Прямо из диафрагмы. Со звуком, будто кто-то нажал на клаксон.
— Ах, я не справляюсь? Боже, какой ты всё-таки слепой. Ты хоть знаешь, что она сегодня была в МФЦ?
Артём сел. Потому что почувствовал, что сейчас прозвучит что-то, что поставит его хребет в вертикальное положение навсегда.
Юля подошла, вручив ему бумагу. Прямо в руки. В лицо почти. Бумага была с гербовой печатью, но пахла предательством.
— Вот. Попыталась оформить доверенность, чтобы “в случае чего” распоряжаться твоей долей. Мол, если с тобой что-то случится, невестка, видишь ли, может продать квартиру без твоего согласия. Ты — слышал? — без сознания лежишь, а я уже ключи в агентство сдаю.
— Да ну, быть не может… Она мне ничего не говорила…
— Конечно, не говорила. У неё стратегия. Вначале она просто “в гости”, потом “немножко решу бумажки”, а потом — бац! — и ты снова с ней живёшь, в своей детской кроватке, и я — бывшая жена.
— Юль, подожди. Я… я с ней поговорю.
— Нет. Ты с ней не поговоришь. Ты — сядешь и послушаешь, что я тебе скажу.
