«Ты же знаешь, как у него сейчас… не просто» — сказала свекровь, угрожая забрать квартиру у Ирины, но та не сдалась и готова бороться до конца

Субботним утром, когда она выносила мусор, услышала за спиной голос:

— Может, хватит уже строить из себя святую?

Она обернулась — на лестнице стояла Антонина. В руках — пакет, в глазах — ядовитое любопытство.

— Просто пришла внучка увидеть. Или теперь и это запрещено?

Ирина сделала шаг вперёд.

— Позвоните заранее. Не надо приходить без спроса. Это не проходной двор.

— Это не твоя квартира, детка, — усмехнулась свекровь. — И запомни: мы ещё посмотрим, кто в ней останется.

Ирина хотела что-то сказать, но рядом хлопнула дверь. На лестничной площадке появился молодой мужчина в серой худи, с двумя сумками и пакетом продуктов.

— Всё в порядке? — Он посмотрел сначала на Антонину, потом на Ирину.

— Да. Спасибо, — отозвалась она, глядя ему в лицо. — А вы… вы недавно переехали?

— Артём. — Он улыбнулся. — Я сверху, квартира сорок два. Если что — стучите.

Ирина кивнула. Впервые за несколько дней ей показалось, что она не совсем одна.

Это случилось в понедельник. Хлопнула дверь подъезда, Ирина как раз спускалась с Серёжей к машине — отвозить в школу. Мальчик заметил конверт, торчащий из ящика. Серый, с гербовой печатью. Повестка из суда: Григорий подал иск о выделении доли. Она остановилась посреди лестницы, сердце стучало в висках. Перечитала трижды — формулировка не менялась. Он всё-таки пошёл на это. Начал.

После того как сына высадила у школы, Ирина вернулась домой. Словно на автопилоте, зашла на кухню, достала чашку, но не налила чай.

Стояла у окна, слушая, как тикают старые часы на стене. Она знала, что этот день рано или поздно наступит. Просто надеялась, что не сейчас. Не в тот момент, когда у мамы снова обострение, а на работе витают слухи о сокращении.

По дороге домой она позвонила Лизе — однокурснице, юристке. Той самой, которая когда-то спасла её с дипломом, а теперь могла бы спасти с квартирой. Встретились в кафе, сели в уголке.

— Всё серьёзно, — кивнула Лиза, изучив бумаги. — Но не критично. Он не может выселить тебя одномоментно. Это долгая история. Мы будем тянуть, писать встречные, апелляции. Только… он что, алименты не платил?

— Ни копейки за последние два года.

— Прекрасно. Тогда подаём в суд. Параллельно. Тебе нужно подготовить всё: справки, распечатки из банка, копии квитанций. И ещё… может, ты бы пообщалась с психологом?

Ирина смотрела в стол.

— Я не хочу проговаривать это всё вслух. Мне и так… как будто душу скребут.

— Тогда хотя бы пиши. В дневник. Это лучше, чем срываться ночью на орехи.

Ирина впервые усмехнулась. Накатило ощущение, что ей наконец кто-то поверил.

Через пару дней, возвращаясь с работы, она столкнулась с Артёмом у лифта.

— Держите, — протянул он ей коробку с крупами. — Соседка с восьмого попросила передать. А то у неё спина.

— Спасибо. — Ирина взяла коробку. — А вы всё на подработках?

— Угу. Служу системе доставки. Почти как в армии, только с пакетами и без пенсии.

Они пошли по лестнице. На повороте он остановился, посмотрел на неё.

— Если вдруг что — стучите. Серьёзно. Я тут, как минимум, до конца месяца.

— Спасибо. — Она улыбнулась. — Серьёзно, спасибо.

В ту же ночь Григорий написал в мессенджер:«Ты сама вынудила. Подписывай доверенность, я продаю свою долю и не трогаю тебя больше. Это по-хорошему. У тебя неделя.»

Ирина не отвечала. Заблокировала. Через день — снова сообщение, уже с незнакомого номера.«Ира. Дай мне шанс сделать всё по-человечески. Подпиши — и мы забудем друг о друге. Я тебе клянусь.»