«Вера, ну что ты от меня хочешь?» — Сергей устало опустился на диван. — «Чтобы я запретил матери приходить? Она живет одна, мы ее единственная радость.»
«Я не прошу ее запрещать приходить. Я прошу поговорить с ней о том, как она себя ведет. О том, что нельзя постоянно критиковать меня, особенно при детях.»
«А что она такого сказала?»
«Серёж, ты издеваешься? Опять «что такого»? Ты сам все слышал. То, как она говорит Арине, что нужно учиться быть «настоящей женщиной», не как я. То, как она намекает, что я не забочусь о тебе. Что я плохая хозяйка.»
«Ну, она просто беспокоится…»
«О чем? О том, что я кормлю детей овощами, а не жирными котлетами? О том, что я не считаю, что единственное предназначение женщины — угождать мужчине? И вообще, Серёж, почему ты вечно оправдываешь ее поведение? Она взрослый человек, а не ребенок. Она прекрасно понимает, что делает.»
«Вера, она старой закалки. Для нее эти вещи действительно важны.»
«То есть, уважение ко мне — не важно? Я должна молча терпеть унижения, потому что она «старой закалки»?»
«При чем тут унижения? Ты все преувеличиваешь.»
«А как это еще назвать? Когда человек постоянно указывает на твои недостатки, говорит, что ты плохая жена, плохая мать?»
«Она такого не говорила!»
«Серёж, она говорит это каждый раз! Только не прямо, а намеками. И ты это знаешь, просто не хочешь признавать.»
Сергей встал и нервно зашагал по комнате.
«Знаешь что, я устал от этих постоянных претензий. Тебе всегда что-то не так. То мама не так сказала, то я не так сделал.»
«Перестань,» — Вера тоже поднялась. — «Не переводи стрелки. Мы сейчас говорим не о тебе, а о поведении твоей матери.»
«А я говорю о тебе! О том, что ты постоянно чем-то недовольна, постоянно придираешься!»
«Я придираюсь?» — Вера почувствовала, как внутри все сжимается от обиды. — «Ты действительно думаешь, что я придираюсь, когда прошу защитить меня от хамства твоей матери?»
Сергей замолчал, уставившись в окно. Вера видела, как напряжена его спина, как сжаты кулаки.
«Ты не понимаешь,» — наконец сказал он. — «Мама действительно желает нам добра. Просто выражает это по-своему.»
«А я не понимаю, почему я должна терпеть хамство твоей матери ради сохранения мира в семье?» — тихо спросила Вера.
«Это не хамство, это…»
«Это именно хамство, Серёж. И то, что ты отказываешься это признавать, меня убивает.»
«Ты просто не хочешь видеть ее добрых намерений.»
«Каких добрых намерений? Когда она учит нашу дочь, что главная цель женщины — найти мужчину и угождать ему? Когда она постоянно намекает детям, что их мать — неудачница, не умеющая заботиться о доме и семье? Это ты называешь добрыми намерениями?»
«Нет, не перестану! Меня достало, что ты всегда ее защищаешь, всегда становишься на ее сторону! Я твоя жена, Серёж. Я — твоя семья. Не она.»
«Она моя мать! Она вырастила меня, всю жизнь отдала мне! И да, я люблю ее и буду защищать!»
«От кого? От меня? Я что, какой-то монстр, который хочет ей зла? Я просто прошу уважения, Серёж. Обычного человеческого уважения.»
Сергей потер лицо ладонями.
«Я не знаю, что делать,» — признался он. — «Я не могу выбирать между вами.»
«Никто не просит тебя выбирать. Просто поговори с ней. Объясни, что ее замечания меня обижают. Что нельзя при детях критиковать их мать.»
«Она не поймет. Обидится.»
«И это важнее того, что обижаюсь я? Что она настраивает детей против меня?»
«Она не настраивает…»
«Серёж!» — Вера почти закричала. — «Она каждый раз говорит им, что я плохая мать, плохая жена! Если это не настраивание против меня, то что?»
Сергей молчал, и в его молчании Вера читала все, что нужно было знать. Он никогда не встанет на ее сторону. Никогда не скажет своей матери, что та не права.
«Знаешь что,» — тихо сказала Вера. — «Я так больше не могу. Я не хочу жить в доме, где меня постоянно унижают. Где мой собственный муж не способен защитить меня от нападок своей матери.»
«Ты о чем?» — Сергей напрягся.
«О том, что я устала, Серёж. Устала быть боксерской грушей для твоей мамы. Устала чувствовать себя чужой в собственном доме. Устала от того, что ты вечно на ее стороне.»
«И что ты предлагаешь?»
«Я не знаю,» — честно призналась Вера. — «Но так продолжаться не может. Мы либо решаем эту проблему, либо… я не знаю.»
«То есть, ты ставишь мне ультиматум? Или мать, или ты?»
«Нет, Серёж. Я не прошу тебя выбирать между нами. Я прошу тебя уважать меня и мои чувства. Я прошу тебя поговорить с матерью о ее поведении. Только и всего.»
«Ты же знаешь, что она не изменится.»
«А ты пробовал? Ты хоть раз серьезно говорил с ней об этом? Или всегда отделывался общими словами вроде «Мам, ну хватит»?»
Сергей отвернулся, и Вера поняла, что попала в точку. Он никогда не говорил с матерью серьезно. Никогда не пытался что-то изменить.
«Я не могу, Вера. Она старенькая уже, зачем ее расстраивать?»
«А меня расстраивать можно? Меня унижать при детях — это нормально? Я что, не человек?»
«При том, Серёж! При том, что ты готов жертвовать моими чувствами, моим комфортом, но не готов сказать своей матери, что она не права. Что так вести себя с твоей женой — недопустимо.»
Сергей прошелся по комнате, избегая смотреть на жену.
«Я подумаю, что можно сделать,» — наконец сказал он. — «Может, мы сможем реже видеться. Или…»
«Дело не в частоте встреч, Серёж! А в сути отношений! Твоя мать не уважает меня, и ты это позволяешь. Вот в чем проблема.»
