Но вместо слёз она пошла за отверткой. Надо было снять фамилию с почтового ящика.
— Подпиши, Гена, — голос Алины был уставшим, ровным, как будто она выговаривала чужие реплики.
— Ты точно этого хочешь?.. — он выглядел постаревшим на десять лет. Сидел напротив, в мятой куртке, обросший, с синяками под глазами. — Алина, мы же прожили шесть лет…
— Нет, — перебила она. — Мы прожили три. Остальное — ты доживал на автомате. С твоей мамой. С братом. С трубкой у уха: “Сейчас спрошу у Алины, можно ли…” Помнишь, когда ты последний раз что-то решал сам?
Он сжал губы, опустил взгляд на бумаги. Пальцы у него дрожали.
— Ты изменилась, — выдохнул он.
— Я выросла. А ты остался там, где тебя держит Марина Владимировна за поводок. Хочешь сказать, я бессердечная? Наверное. Но я просто устала быть спонсором для семейного цирка имени Дениса, — Алина поднялась, подошла к окну. Снизу во дворе кто-то парковался, сигналил, ругался — жизнь, обыденная и чужая. — И знаешь, что самое больное? Что я всё ещё тебя люблю. Но больше не уважаю.
Он не ответил. Просто подписал. Щелчок ручки прозвучал громче, чем выстрел.
В квартире стало тихо. Пугающе, гулко, но — свободно. Алина заменила замки. Поклеила в спальне новые обои — светло-серые, строгие. Купила себе мягкий диван из Икеи, заказала новый бойлер. Сантехник пришёл, поругался на старую систему, но сделал всё быстро. Она платила наличкой и с благодарностью — наконец-то могла распоряжаться своими деньгами.
По вечерам Алина варила кофе в маленькой турке, выходила на балкон, смотрела, как гаснут окна в соседних домах. И думала. Не о Гене — о себе. Как же часто мы боимся остаться одни. А ведь гораздо страшнее — быть рядом с тем, кто делает тебя одинокой.
Однажды, ближе к полуночи, пришло сообщение. “Прости. Денис опять прогорел. Мама винит меня. Жить некуда. Можно я приеду?”
Алина смотрела на экран. Долго. Молча. Потом нажала «удалить» и выключила телефон.
Через месяц она продала их общую ипотечную квартиру — ту, в которой всё начиналось. Деньги потратила на ремонт бабушкиного жилья. Теперь кухня была в тёплых тонах, появился встроенный шкаф, а в ванной — наконец-то нормальная плитка.
Как-то вечером, когда в коридоре ещё пахло свежей краской, пришла соседка снизу, Валентина Аркадьевна.
— Алиночка, я всё хотела сказать — молодец ты. Молодец, что выгнала их. Всё слышно было, как будто у нас по потолку дрались. Но ты не бойся. Не одна ты теперь. Мы все тут такие… оставшиеся.
Алина засмеялась сквозь слёзы. — Спасибо. Я больше не боюсь. Знаете, это странно… Но впервые — я дома.
В ту ночь она спала спокойно. Без напряжения в плечах, без тревоги в животе. Просто — спала. Под тонким пледом, в квартире, где больше никто не просил продать душу в обмен на “возможность начать бизнес”.
На утро она купила себе цветы. Не на праздник. Просто — потому что теперь можно.
