— Ну, хоть кто-то из нас перемолол обиду.
Ирина хмыкнула и отвернулась. А Ольга прошла мимо, не оглянувшись.
Зал №4. Маленький, душный. Запах бумаги, старого линолеума и дешёвых духов.
Алексей пришёл с мамой — Тамара Васильевна была в шляпке, как на крестины. Строгая, собранная. И ни грамма раскаяния. Улыбалась. Как всегда.
— Олечка, ну ты чего так серьёзно? — прошептала она, пока все рассаживались. — Мы же по-семейному хотели… Всё отдать, по-честному. Но ты ж сразу — в суд, в полицию. Нельзя ж так…
— Зато по закону. А вы у нас, как известно, юрист по сериалам.
Судья — женщина лет пятидесяти, в очках с цепочкой и голосом завуча. Внимательно выслушала сторону истца. Потом сторону ответчика.
Алексей выступал с видом раскаявшегося, но слегка обиженного подростка. Адвокат его пытался убедить судью, что доверенность была выдана добровольно, что брак был напряжённым, что квартира всё равно бы была поделена… — …а потому гражданка Чернова просто забрала свою часть, воспользовавшись правом, предусмотренным статьёй 34 Семейного кодекса.
Адвокат Ольги была лаконична:
— Мы предоставили оригинал доверенности. Без права распоряжения имуществом. Все изменения — подделка. Нотариус подтвердил. Подпись — настоящая, но на другом документе. Это уголовное дело.
Судья кивала, всё записывала.
На пятнадцатой минуте Тамара Васильевна не выдержала.
— Но Ольга же сама всё время командовала! Сказала, мол, делай, как знаешь! Я свидетель!
— Вас, Тамара Васильевна, никто не спрашивал, — сухо отрезала судья, не поднимая глаз.
После заседания — перерыв на вынесение решения. Все вышли в коридор.
Алексей подошёл к Ольге.
— Послушай… я запутался. Мы были несчастливы. Ты вечно в разъездах, с собаками своими, школами этими… Я почувствовал, что больше не нужен тебе. А Ира — она просто рядом оказалась. Уютная. Поняла меня.
— Алексей, ты не мебель, чтобы тебя понимали. Ты взрослый мужик. Мог уйти. Честно. Без воровства. Без подлости.
— Я хотел… как лучше.
— Ты всегда хочешь как лучше. Только себе.
Он хотел что-то ещё сказать, но в коридор вышел секретарь.
— Прошу в зал. Решение готово.
Судья зачитала быстро. Без эмоций. Голос как у железной двери:
— Признать сделку купли-продажи недействительной. Квартира возвращается в собственность Ольги Михайловны Черновой. Доверенность признать частично недействительной. Материалы дела о подделке переданы в органы дознания. Ответчикам надлежит покинуть жилплощадь в течение 30 календарных дней.
Тридцать дней. Ровно месяц. Чтобы собрать чемоданы. Или жизнь.
Тамара Васильевна вскочила.
— Да вы с ума сошли! Мы всё по-честному! Это брак, это семья! Она же сама деньги копила, но с нашей помощью! Мы же с ней обои выбирали! Мы ж вместе всё делали! Как можно вот так, по бумажкам, всё сломать?
Судья подняла глаза. Спокойно.
— Вот именно — по бумажкам. Мы не на кухне сейчас. И не в гостях. Здесь закон.
Ольга не улыбнулась. Не заплакала. Просто кивнула. Повернулась и вышла.
На улице шёл дождь. Мелкий, весенний, как будто что-то смывал. Пыль. Вину. Или былую жизнь.
Рокси прыгала рядом в луже. Хвостом виляла — радостно. Ей было всё равно, чей был договор, кто врал, кто лгал. Её дом снова был её.
Ольга включила телефон. Несколько сообщений от незнакомого номера. «Знаю, что не вовремя. Но я — Андрей. Мы виделись у нотариуса, я там работаю помощником. Если хотите — могу помочь с разбирательством по наследству от вашей тёти. Там интересный момент. И… простите, что так напрямую — но вы очень сильная женщина. Если что, вот мой номер.»
Она улыбнулась впервые за долгое время. Пальцами стёрла экран. Потом снова включила.
— Сильная женщина… — пробормотала она и глянула вверх, где небо пыталось проясниться.
Через месяц она сидела на кухне своей квартиры. В тишине. Кофе — горячий. Окно — чистое. Собака — у ног. А на холодильнике — бумажка с магнитом: «Не забывай: ты не проиграла. Ты просто вернула своё.»
