– Что ты сказала?! – Вера Николаевна резко шагнула к ней, и в этот момент что-то щёлкнуло. В атмосфере. В Марии. Во всей их липкой, вонючей семейной каше.
– Я сказала: хватит. Вы воровка. И манипулятор. И больше не заходите в этот дом, понятно?
– Это мой сын, это его дом! Я сюда хоть каждый день могу приходить!
– Только если через суд. Или через участкового. Или через морг, – Мария холодно смотрела ей в глаза.
Вера Николаевна зарычала. Настояще. Как кошка, которой наступили на хвост. Потом резко метнулась вперёд – и ударила. Ладонью. По щеке. Грязно, резко, с замахом. Как будто отдирала обои, а не била невестку.
Мария покачнулась. От удивления, а не от боли. Лицо загорелось. Но не кожа, нет. Гнев. Ослепляющий, как вспышка сварочного аппарата.
Она молча схватила ближайшее, что попалось под руку – половник, облитый томатным соусом – и бросила в сторону свекрови. Не попала, но эффект был.
– Маш! – заорал Артём. – Да вы с ума сошли обе?!
– Мы? – повернулась к нему Мария. – Мы?! Это я тебя обокрала? Это я тебе мать на шею посадила, как клеща? Или это ты всё это время молча жевал горошек, пока нас тут сжирало заживо?
– Я уже заканчиваю, Артём! Заканчиваю играть в счастливую жену. Ты у меня не муж, ты переводчик с языка «маменькиных слёз»! Ты – прослойка между мной и адом! Ты – тряпка с пропиской!
– Ты офигела, Маш! – он подошёл ближе, сжал кулаки, – ты сама всё разрушаешь, сама! Моя мать – старый человек!
– Она – профессиональный паразит! – заорала Мария. – И ты её кормишь собой! А я больше не буду этим гарниром!
Они стояли втроём. Вера Николаевна с опухшей от злости шеей, Артём – красный как варёная свёкла, и Мария – вся дрожащая, с рукой, сжимавшей край стола, как спасательный круг.
И тут свекровь выдала, как контрольный:
– А браслет я взяла. Да. Потому что ты его всё равно на себя не надеваешь! Сиди тут в своей нищете и не выделывайся! С бабками ты всё равно обращаться не умеешь!
– Вера Николаевна, – тихо сказала Мария, – вы понимаете, что вы только что признались в краже?
– Нет. Вы идёте. Вон. И ключ оставьте. А лучше – я вызову полицию. Пусть оформят заявление. Там как раз фамилия у вас уже знакомая. Вы же, кажется, уже судимы были за мелкое хищение в аптеке?
– Ага. Я же не зря работаю в налоговой. Доступ к базам – как личный Netflix. Вот теперь и посмотрим, кто из нас нищета, а кто – угроза общественной безопасности.
Артём молчал. У него задёргался глаз.
Мария шагнула к двери, распахнула её и кивнула:
Вера Николаевна молча вышла. Но перед этим резко повернулась к сыну:
– Тёма! Или я, или она!
Он стоял. Смотрел в пол. Как будто его привязали к батарее.
– Тем, – тихо сказала Мария, – только не говори, что ты не можешь выбрать.
И это было самое страшное.
Потому что если ты не знаешь, кого выбрать – ты уже выбрал. Не того.
Вечером Мария сидела на кухне одна. Напротив неё лежал конверт. Премия. Двадцать тысяч. Не много. Но не мало. Как символ: новая глава.
Она включила телефон. Нашла вкладку с «одним нажатием» открыть вклад. Название: «Для себя». Сумма: двадцать тысяч. Срок: год.
Нажала. Подтверждение.
И только потом разрыдалась.
Но тихо. Без всхлипов. Чтобы не дать соседям повод пожалеть.
Всё началось с запаха жареной рыбы.
