— Ты слишком молода, чтобы разбираться в семейных делах. У тебя, может, карьера, но в нашем доме — свои правила.
— Ваш дом? — Алина усмехнулась, так громко, что коллега за соседним столом обернулась. — А я-то думала, квартира куплена в ипотеку, которую я и гашу. Ну, видимо, я не так поняла. Спасибо, что прояснили.
— Не язви, девочка. Ты — жена, и ты должна понимать: семья — это не только постель с мужем. Это его родные, его кровь. Ты пришла на всё готовое, а теперь устанавливаешь правила.
— На готовое? — голос Алины стал ледяным. — Я пришла в ипотеку, в однушку с поломанной сантехникой и мужиком, который до сих пор советуется с сестрой, можно ли ему купить новые джинсы. Я не ставлю правила. Я защищаю себя.
Свекровь молчала. Потом вдруг выдохнула:
— Я не ожидала, что ты окажешься такой.
— А я ожидала, что меня кто-то в этой семье поддержит. Но теперь понимаю — зря.
Она положила трубку. И впервые за долгое время не заплакала.
Максим вернулся вечером. С кислым лицом, с пакетом еды из магазина и видом, будто его избили морально, но он держится.
— Ужинать будешь? — спросил он, снимая куртку.
— А что, Ольга не накормила? — Алина не повернулась к нему, продолжая резать овощи. — Или ты решил вернуться в семью на подножный корм?
— Я… устал. Алина, ну сколько можно?
— Пока ты не встанешь на мою сторону. Пока ты не скажешь: «Я выбрал жену, и сестра — взрослый человек, пусть учится жить самостоятельно». Пока ты не вернёшь мне ощущение, что я у тебя — на первом месте.
— Ты же понимаешь, что я не могу просто выставить её, — тихо сказал он. — Она… она психически нестабильна. У неё были панические атаки. Она…
— Прекрати. — Алина повернулась к нему, глаза в упор. — Ты всё время придумываешь оправдания. Для неё. Для себя. Для того, что тебе удобно, когда не надо принимать решения. Но это уже не работает. Или я, или она.
Он посмотрел на неё, долго, молча, как будто что-то решал. Потом сел. И вдруг спросил:
— А если я выберу её?
Алина кивнула. Будто давно этого ждала.
— Тогда я соберу чемодан. И уйду. Сегодня же.
— Это реальность. Ты просто не привык, что у реальности есть последствия.
Максим встал. Помолчал. Потом медленно пошёл к входной двери, открыл ящик для ключей и достал… два одинаковых брелока.
Снял один. И положил его на полку у зеркала.
— Я выбрал тебя, — сказал он тихо. — Но если ты это превратишь в войну, Алин, я не смогу. Я хочу, чтобы ты была моей семьёй. Но я не хочу терять Ольгу.
— Тогда тебе придётся научиться быть между, а не сбоку. — Алина взяла ключ. — С этого дня ты отвечаешь за неё. Если ещё раз она окажется в нашем доме без спроса — я уйду. Без скандала. Просто уйду.
Максим кивнул. Но в глазах его не было уверенности. Только усталость.
И тогда Алина поняла: теперь их двое. И ни один из них не готов на жертвы. Но один уже сделал выбор.
Через неделю всё пошло к чертям.
Ольга вернулась. Тихо. Без стука. Без звонка. С ключом, который, как выяснилось, у неё был второй — «на всякий случай». На тот самый, когда вдруг будет нечем платить за съём и надо будет «переждать пару дней у брата».
Алина вошла в квартиру после работы и застыла у порога. В прихожей валялись кроссовки, не её. По коридору доносился гогот. Ольгин. Звонкий, натужный, словно кто-то на спор смеётся, чтобы показать, что всё хорошо, а на деле — уже крушение.
И был ещё один звук — хруст упаковки. У Алины в животе сжалось. Она знала этот звук. Это были те дорогие конфеты, которые она хранила в серванте на Новый год. Ей, как ни странно, стало даже не жалко конфет. Ей стало жалко себя — потому что она опять оказалась в дураках.
