Лидия только закончила мыть посуду, вытирая, когда Павел влетел в квартиру, бросил куртку на диван и начал кричать. Причина его криков была проста — она забыла купить его любимый сыр, тот самый, плавленый, который он намазывал на хлеб по утрам. Павел злился весь день и к вечеру раздул проблему до масштабов катастрофы.
— Лида, сколько можно? — орал он, топая ботинками по полу, который Лида только что помыла. — Я вкалываю как проклятый, а ты даже сыр купить не можешь! Собирай вещи, поживешь у тещи, пока я не остыну!
Лидия замерла. Ее глаза сузились, но она старалась дышать ровно. Они с Павлом были женаты восемь лет, и такие вспышки были не новостью. Он часто срывался после тяжелого дня, а Лида гасила его вспышки, как умела. Но выгнать ее к теще? Это было слишком.
— К теще, значит? — она аккуратно поставила тарелку на сушилку. — Павел, ты серьезно? Из-за сыра?
— Не из-за сыра! — он шагнул ближе, его лицо покраснело. — Из-за всего! Ты вечно косячишь, я устал! Собирай вещи и вали к Антонине Ивановне!
Лидия посмотрела на него, на его растрепанные волосы, на сжатые кулаки, и почувствовала, как обида подкатывает к горлу. Их сын Миша сидел в комнате, строя башню из кубиков, и она не хотела, чтобы он слышал. Она медленно вытерла руки полотенцем и сказала:
— Хорошо, Паш. Поживу у мамы. Но ты еще пожалеешь.
— Пожалею? — он хмыкнул, плюхаясь на диван. — Лида, иди, проветрись. Может, научишься сыр покупать.
Лидия молча прошла в спальню, открыла шкаф и начала собирать сумку. Она взяла джинсы, пару свитеров, зубную щетку, стараясь не думать о том, как больно ей было. Эта квартира была их домом — с потертым диваном, где они смотрели фильмы, с детской, где Миша развешивал свои рисунки, с кухней, где она готовила ужины. Они платили ипотеку, растили Мишу, ссорились из-за мелочей, но всегда мирились. А теперь он ее выгоняет? Из-за куска сыра?
Миша заглянул в спальню, держа кубик.
— Мам, ты куда? — спросил он, глядя на сумку.
— К бабушке, — Лидия улыбнулась, погладив его по голове. — На пару дней. Папа побудет с тобой, хорошо?
— А папа кричит, — Миша нахмурился. — Он опять злой?
— Не злой, — она вздохнула. — Просто устал. Ты за ним присмотри, ладно?
Миша кивнул, и Лидия почувствовала укол вины. Она не хотела оставлять сына, но Павел сам напросился. Она взяла сумку, надела куртку и вышла, не глядя на мужа, который включил телевизор, будто ничего не произошло. Дверь хлопнула громче, чем она хотела.
