– Нет, Славик, не надо приезжать… Да нормально всё! Мать просто дуркует, пройдёт… Что значит «помириться»? А что я такого сделал-то?
Вечерами он всё чаще сидел на кухне с калькулятором, раскладывая чеки из магазина. То и дело доносилось его бормотание: «Не может быть… это же просто хлеб и молоко… откуда такие цены?»
Как-то раз Вера застала его у подъезда – сидел на лавочке, невидящим взглядом уставившись в пространство. В руках мятый чек из «Пятёрочки». Она тогда чуть не остановилась, чуть не спросила – что случилось? Но только крепче сжала сумку и прошла мимо. Сорок два года она пыталась достучаться до него – хватит.
А потом случилось то, чего она втайне боялась все эти годы. На его половине кухни что-то загорелось – то ли забыл выключить плиту, то ли масло перегрелось. Когда она прибежала на запах гари, Николай метался по кухне с полотенцем, пытаясь сбить пламя. Вера молча достала огнетушитель (купила ещё три года назад, на всякий случай), потушила огонь и ушла к себе.
В ту ночь она не спала. Лежала, глядя в потолок, и думала – а что, если в следующий раз её не будет дома? Что, если…
Утром она позвонила сыну.
– Славик, сынок… Помнишь, ты предлагал к тебе перебраться?
Сын на том конце провода помолчал.
– Что случилось, мам?
– Ничего особенного. Просто я тут подумала – хватит. Сорок два года хватит.
– А что отец? – Вера невесело усмехнулась. – Он всю жизнь как квартирант прожил. Может, хоть сейчас научится… сам с собой жить.
В тот же день она начала собирать вещи. Неторопливо, методично – как всё делала в своей жизни. Сложила в коробку старые фотоальбомы, отдельно упаковала любимые книги, рассортировала одежду.
Николай делал вид, что ничего не замечает. Только бурчал громче обычного, гремел посудой на кухне и каждый вечер подолгу стоял у окна, щёлкая пультом от телевизора.
В последний вечер она собрала сумку. Немного – самое необходимое. Остальное сын обещал забрать на машине позже.
– Ты куда? – Николай оторвался от телевизора, когда она уже была в прихожей.
– К Славику, – она застегнула пальто, все еще не глядя на мужа.
– А… – он закашлялся, и пульт выскользнул из его рук. – А потом?
– А потом я не вернусь, Коля, – она наконец повернулась к нему. – А потом я не вернусь, Коля, – она наконец повернулась к нему. – Не готовлю, не стираю, не убираю. Я теперь не твоя служанка! А знаешь почему? Потому что я устала. Устала быть твоей домработницей, твоей кухаркой, твоей прачкой. Сорок два года я была кем угодно, только не женой!
– Ну вот, опять начинаешь, – он раздраженно махнул рукой. – Какая домработница? Делать тебе нечего, вот и придумываешь…
– Что я придумываю, Коля? – её голос дрогнул. – За этот месяц ты хоть раз, хоть один раз подумал, как я все эти годы справлялась? Как готовила, стирала, убирала? Как экономила каждую копейку, пока ты тратил деньги на свои удочки?
