Как только она появилась на свет, я поняла, что это и есть настоящее счастье. Маленький комочек, открывающий глазки на этот мир, смотрит на меня сквозь хрустальную чистоту своих голубых озер. Моя девочка — смысл моей жизни, мое все.
Телефон внезапно зазвонил, и я подскочила, сердце застучало быстрее. Казалось, что это Вася, что он наконец увидел мои пропущенные вызовы и сейчас спасет нас. Но на экране высветилось имя коллеги.
– Ну как Лисенок твой, Женька? – голос Лики был полон заботы и тревоги, и это заставило меня не выдержать и всхлипнуть.
– Ее на анализы увезли. Я… не знаю… пока ничего не говорят… – ответила я, сжимая телефон крепче.
– Хочешь, я приеду? – мягко спросила подруга, будто пытаясь хоть как-то облегчить мою боль.
– Нет, Лика, но спасибо… – тихо сказала я, стараясь не показаться слабой.
– На связи! – услышала в ответ, и снова осталась одна с нарастающей тревогой.
Время словно застыло, но внутри меня бушевала буря чувств. Я уже не помнила, как попала в кабинет врача, просто вдруг оказалась в кресле перед широким столом, напротив седовласого доктора в белоснежном халате.
– Скажите, у вас есть какие-то наследственные или хронические заболевания? – спросил он, глядя внимательно.
– Есть небольшие проблемы с печенью, – ответила я тихо, мысленно снова возвращаясь к моей Лисичке, которую оставила в больничной палате.
– Понятно. Значит, противопоказания имеются, а у отца малышки? – продолжил врач, и я почувствовала, как внутри снова закрутилась тревога.,– Понятно. Значит, противопоказания имеются, а у отца малышки?
– У отца Лены есть какие-то наследственные или хронические заболевания?
Этот вопрос ударил меня словно гром среди ясного неба. Я замялась, не зная, что именно ответить. В голове будто всё смешалось: страх, растерянность, ощущение полной беспомощности.
– Евгения Ивановна, я спрашиваю, со стороны отца девочки есть какие-то заболевания?
Голос врача стал более настойчивым, его терпение явно на исходе. Он повторял один и тот же вопрос уже который раз, а я всё ещё прикусывала губу, стараясь собраться и взглянуть на него. Передо мной сидел человек с опрятным, идеально выбритым лицом, спокойным, но строгим взглядом — тот, кто взялся лечить Леночку. Но в этот момент мне казалось, что между нами невидимая стена непонимания.
– Нет… не знаю… – наконец выдавила я сухим, почти шепотом голосом, чувствуя, как сердце бьется всё быстрее.
– Поясните, – нахмурился врач, – я вопросы не просто так задаю. Вы в разводе? Где ваш муж?
Мне стало трудно ответить. Я даже не знала, почему Василий отключил телефон и не отвечает на звонки. Но вопрос врача касался биологического отца Леночки, и я понимала, что сейчас придется раскрыть что-то очень личное.
Врач нахмурил брови, отчётливо выражая раздражение. Его взгляд стал более требовательным, словно он ждал от меня не просто слов, а правды, четких и ясных ответов.
– Поймите, Евгения Ивановна, мне нужны четкие ответы. Так имеет ли отец Лены хронические заболевания?!
Я прикусила губу, почувствовала, как руки начали дрожать, и тихо, словно боясь, что меня не услышат, проговорила семейную тайну, которая давно лежала тяжёлым грузом на душе:
– У нас с мужем не получалось забеременеть естественным путем, проблемы были с его стороны… поэтому мы приняли решение провести ЭКО, и семя было донорским.
Врач внимательно поднял на меня глаза, задумчиво посмотрел, а у меня словно подкосились ноги. Слабость накатила неожиданно, будто я оседала, хотя и стояла. В груди что-то сжалось так сильно, что дыхание стало прерывистым, а слёзы наворачивались на глаза.
В голове мелькало предчувствие чего-то плохого, тяжелое и неотвратимое. Я не могла сдержать голос, когда, с надеждой и одновременно с ужасом, спросила:
– Скажите, доктор, что с Леночкой? С ней все хорошо?
В моём голосе звучала вся надежда мира — надежда, которая вот-вот должна была разбиться о суровую реальность.
Врач снял очки и стал теребить их в руках, делая паузу, словно собираясь с мыслями. Его взгляд был серьёзным, холодным, без малейшей тени сочувствия — профессионал, привыкший каждый день встречаться с человеческими трагедиями и болью.
Он откладывал очки в сторону, и в тишине кабинета вдруг раздался звон колокола, от которого я вздрогнула, словно почувствовала удар судьбы.
– Что могу сказать, Евгения Ивановна.
– Правду, – выдохнула я, словно сдавшись, с губ сорвался короткий, но тяжёлый ответ.
– Я вам советую найти биологического отца Лены. Боюсь, Евгения Ивановна, это единственный шанс на спасение вашей дочки…
