Что тут стоять, надо идти домой. Я тихо отхожу от ограды, медленно скрываясь за густой растительностью, которая прячет меня от чужих глаз и от самой себя.,Что тут стоять, надо идти домой. Я медленно отхожу от ограды, стараясь полностью скрыться за густой растительностью, чтобы никто не увидел мою растерянность и усталость. Листья и ветки словно прячут меня от всего мира, давая маленькое убежище от неприятных мыслей.
В прострации присаживаюсь на ближайшую лавочку в парке и, неосознанно, подпираю голову свободной рукой. Телефон в другой руке кажется теперь чужим, я совсем забыла о нем. В голове крутится одна мысль: вот и отметили годовщину, а я даже не почувствовала радости. Казалось, что в личной жизни все стабильно, хоть в работе и не везет, но теперь и это рассыпается.
Начинаю рыться в сумке в поисках воды, надеясь утолить жажду. Но бутылка оказалась пустой, а купить новую я забыла — и как же зря. Весь день я так нервничала, что почти не ела. Думала, после собеседования наконец отпущу напряжение и смогу немного отдохнуть. Но вместо этого голод и тревога только усилились.
Голова кружится, перед глазами мелькают черные мушки — признак того, что пора прекращать прогулку. Нужно ехать домой, на квартиру, где я, казалось бы, должна чувствовать себя в безопасности. Но даже там неуютно. И слезы не стоит пускать — все дома, только дома.
Черт, а квартира-то больше Лешина, чем моя. Ведь не я платила за несколько месяцев вперед за съем. Это ощущение чужой территории давит на грудь, вызывает тупую боль, от которой хочется спрятаться.
Я прячу лицо в ладонях, пытаясь справиться с навалившейся тяжестью. Как все одно за другое цепляется, словно в клубок, из которого не выбраться. Боль в груди не дает дышать свободно.
– Настя, это не то, что ты думаешь. Вернее, не совсем то, – вдруг слышу голос из телефона. Я думала, вызов сбросился, но нет — Власов меня высматривал, а когда не увидел, решил выдохнуть с облегчением. – И спасибо, что не подходишь, – добавляет Леша, и в его голосе слышится явное облегчение.
– Какой же ты негодяй. Иди ты далеко и подальше, – отвечаю резко и сбрасываю вызов, с трудом перебарывая желание брезгливо отбросить смартфон в сторону. Но ведь я не просто с этим изменником разговариваю по телефону, аппарат ни в чем не виноват — он всего лишь связал нас с Лешей.
Откидываюсь на спинку скамейки и закрываю глаза, пытаясь дышать медленно и глубоко. Нужно прогнать апатию и расслабить сжатые от напряжения мышцы. Только так можно попытаться справиться с этим бесконечным грузом, что тянет вниз.,Откинувшись на спинку скрипучей деревянной скамейки, я медленно закрываю глаза, стараясь взять себя в руки. Глубокие, размеренные вдохи должны помочь прогнать ту гнетущую апатию, которая словно камень легла на грудь, сжимая сердце. Но как мне теперь добраться до дома в таком состоянии? Кажется, каждая клеточка в теле протестует, и даже простая мысль о дороге вызывает внутренний протест.
В голове прокручиваются все эти события, и становится ясно: всё с Лешей шло к этому давно. Он появлялся у меня по расписанию, словно по чьему-то заранее составленному плану. Уже тогда это казалось подозрительным, но я упорно закрывала на это глаза.
Вся эта розовая пелена, через которую я смотрела на наши отношения, разбилась вдребезги, и теперь я вижу всё ясно — не так, как хотелось бы. Единственная случайная встреча с его родителями в магазине, когда Власов грубо пытался меня затолкать в соседний отдел, а его мама и папа смотрели на меня с явным неодобрением, словно я была грязью — всё это теперь приобретает совсем другой смысл.
Черт возьми. Я даже на посиделках с его друзьями была всего один раз, и мы быстро ушли по какой-то нелепой причине. Тогда я не придавала этому значения, но теперь ясно: это были ещё одни знаки, которые я предпочитала игнорировать, не желая казаться подозрительной и ревнивой.
