Солнце с трудом пробивалось сквозь плотные серые шторы в гостиной. Свет был тусклым, едва заметным, словно боялся нарушить тишину. В комнате висел запах старого дерева — тяжелый, затхлый, смешанный с горечью свежесваренного кофе, который я варила каждое утро, чтобы хоть как-то держаться на плаву. Этот запах стал частью моего утра, моим ритуалом, который не давал мне забыть, что я всё ещё здесь, что я ещё жива.
Моя квартира в старом доме на окраине Екатеринбурга была моим убежищем. Маленьким, тесным, но моим. Здесь не было места чужим. Здесь я могла быть одна, без лишних слов и претензий. Я сидела за столом, перебирая стопку бумаг — счета, справки, выписки. Всё, что осталось от мамы после её смерти почти полгода назад. Бумаги лежали разбросаны, как осколки прошлого, которые я пыталась собрать в одно целое. Завещание — тонкий листок, который перевернул мою жизнь — лежало сверху, словно вызов.
— Лена, ты уверена, что не хочешь продать дом? — голос сестры, Кати, прозвучал в трубке резко, как всегда, когда она пыталась что-то выторговать. Его резкость режет, как лезвие. — Он стоит прилично, а тебе одной его содержание не потянуть.
Я сжала телефон крепче. Слышала в её голосе то же, что и всегда: сомнение, упрёк, желание контролировать. — Это мамин дом, Катя. Я не собираюсь его продавать, — ответила я, стараясь держать голос ровным, но внутри всё горело.
— Ну, подумай. Мы могли бы разделить деньги. Тебе же нужны средства, чтобы… ну, знаешь, начать заново.
Я знала, к чему она клонит. Катя всегда считала, что я, младшая, вечно всё делаю не так. Её тон намекал: «Ты не справишься, Лена. Ты слабая». Но я не была слабой. Не после всего, что пережила. Я не собиралась сдаваться.
Мамин дом в пригороде был старым, но уютным. Большой сад, где мы с Катей в детстве собирали яблоки, шум ветра в ветвях, запах земли после дождя — всё это было частью меня. Мама завещала его мне, а Кате — деньги с её сберегательного счёта. Я думала, это справедливо. Катя, видимо, нет.
Через неделю Катя настояла на встрече. Мы встретились в кафе, где официанты двигались лениво, словно им было всё равно. Кофе был слишком горьким, как и разговор, который меня ждал. Катя, как всегда, выглядела безупречно: идеальный макияж, дорогая сумка, голливудская улыбка, которая не доходила до глаз.
— Лена, давай серьёзно, — начала она, постукивая наманикюренными ногтями по столу. Её голос был холодным и твёрдым. — Ты не можешь жить в этом доме одна.,— Лена, давай серьёзно, — сказала Катя, постукивая ногтями по столу. Её маникюр был безупречен, но движения казались натянутыми, как будто она пыталась удержать себя в рамках. — Ты не можешь жить в этом доме одна. Это огромные расходы. Продай его, и мы поделим всё поровну.
