Легко сказать — отказывай. Анна Павловна умела одним взглядом заставить чувствовать себя виноватой. Она всегда была такой: заботливой, но с твёрдой уверенностью, что знает, как лучше для всех. Когда Марина в двадцать пять переехала из дома, мать месяц не разговаривала с ней, считая, что «девушке одной жить неприлично». А теперь эта квартира, её гордость, стала для матери просто «лишним местом».
Марина вспомнила, как три года назад Сергей с женой Наташей приезжали к ней в гости. Наташа, оглядев квартиру, сказала с лёгкой завистью: «Хорошо тебе, Марин, одна живёшь, просторно». Тогда это показалось просто замечанием, но теперь Марина видела в тех словах намёк. Её одиночество, её независимость — для семьи это будто было не достоинство, а повод что-то отнять.
На следующей неделе Анна Павловна созвала «семейный совет». Марина не хотела идти, но мать настояла, позвонив трижды за день и напомнив, что «семья — это святое». В итоге Марина оказалась в той же кухне, за тем же столом, только теперь рядом сидели ещё Сергей и Наташа. Их дети, пятилетний Артём и трёхлетняя Лиза, играли в комнате, оттуда доносились их смех и топот.
— Ну что, Мариночка, я тут посчитала, — начала Анна Павловна, разложив перед собой листок с цифрами. — Если твою квартиру продать, можно хороший участок взять. И дом построить, не сарай какой-нибудь. Для всех хватит места.
Сергей кивнул, глядя в тарелку. Наташа улыбнулась, но её глаза оставались настороженными.
— Мам, я уже сказала — нет, — ответила Марина, стараясь не повышать голос. — Почему вы не хотите меня услышать?
Анна Павловна нахмурилась.
— А что ты предлагаешь? Мы все в тесноте, а ты одна в своей квартире сидишь. Это что, по-семейному?
Марина почувствовала, как жар поднимается к щекам. Она посмотрела на Сергея, ожидая, что он хоть что-то скажет, но брат молчал, ковыряя вилкой в салате.
— Сережа, ты тоже так думаешь? — спросила она прямо.
Сергей кашлянул, отложил вилку.
— Марин, ну ты же видишь, как мы живём. У нас с Наташей дети, нам бы место побольше. А дача — это ж для всех. Ты тоже там отдыхать будешь.
— А где я жить буду? На даче? — Марина не сдерживая раздражения. — Или у вас в двушке на раскладушке?
Наташа поджала губы, но промолчала. Анна Павловна всплеснула руками.
— Господи, Марина, что ты драматизируешь? Мы же не выгоняем тебя! Можешь к матери вернуться. Тебе много места не надо.
Марина встала, чувствуя, как внутри всё клокочет. Её голос дрожал, когда она ответила:
— Я не собираюсь ничего продавать. Это моя жизнь. И если вам нужна дача, ищите другие способы.
Она вышла, хлопнув дверью чуть громче, чем хотела. В коридоре она услышала, как Анна Павловна тихо сказала: «Вот и поговорили».
