— Я не хотела, чтобы так получилось, — я нахмурилась, посмотрела на закрытую дверь комнаты, откуда доносились приглушённые возмущённые голоса дяди и тёти. — Но я устала и не вижу смысла притворяться. Со временем, быть может, всё уляжется. Если ты захочешь, я всегда буду рада тебя видеть. Остальных — нет.
— Понимаю, — мама кивнула, и в этом взгляде было больше горечи, чем упрёка. — Ты сделала свой выбор.
Я молча натянула пальто, вышла за порог и спустилась во двор. Машина, хоть и старенькая, стояла у парадной, ожидая, когда я наконец наберусь смелости уехать прочь от этого громкого, пышущего обидой дома.
Мне ещё предстояло разобрать вещи, оформить документы и упаковать всё необходимое в коробки. Моя квартира была тесной, но уютной, с минимумом вещей. Лишь компьютер и удобный раскладной диван — вот весь мой «бытовой шик». Зато дом на юге был почти готов к заселению, я только хотела построить ещё маленькую террасу, поставить пару кресел на ней и сделать клумбу с цветами. В моём представлении это был уголок покоя, без лишней суеты.
Когда оставалось две недели, внезапно позвонила мама:
— Дочка, тут такая ситуация… дядя Миша через Олю просил передать, что они очень надеются приехать к тебе в гости на майские каникулы. Говорят, у них всю жизнь мечта была — пожить у моря.
— Мама, а что я на это должна ответить? — я устало прикрыла глаза.
— Думаю, ты сама догадываешься: они ждут, что я смогу тебя уговорить. Вчера тётя Ира воскликнула: «Как она смеет закрывать двери перед роднёй? Ведь мы одна семья!» Я сама не знаю, что сказать. С одной стороны, они не перестают упрекать тебя. А с другой — и правда обидятся, если ты откажешь. Хотя, если честно, они уже выглядят очень злымы и обиженными.
— Мама, — я сделала паузу. — Я приму только тебя. Никого больше. Скажи им, что у меня нет лишних комнат, нет условий, нет желания. Я сразу предупредила, что не собираюсь менять решение.
— Понимаю. Ладно, я передам.
За день до отъезда ко мне вдруг пришла Оля. Я не ждала её появления и потому не успела даже как-то скрыть своё удивление.
— Зачем ты пришла, Оля?
— Просто хотела взглянуть на твои коробки, на этот твой аскетизм, — она попыталась улыбнуться, но вышло не очень естественно. — Ты и правда уезжаешь?
— Да, завтра утром на поезде.
— И ты уверена, что хочешь с нами порвать? — Оля осмотрелась по сторонам, будто искала подтверждение моим словам. — Может, ты пока не поняла, как тебе там будет одиноко?
— Это моё осознанное решение. Я много лет к нему шла. А порвать с вами… Я же не говорю, что никогда больше не появлюсь в городе. Просто ваше отношение ко мне остаётся прежним, а я изменилась. Я больше не хочу жить в обстановке подколов.
— Слушай, — Оля присела на край моего старенького дивана, — я, наверное, вела себя не по-сестрински. Честно, мне иногда было даже завидно, что у тебя получается откладывать деньги, пока мы с мужем влезаем в новые кредиты. Но я никогда не думала, что ты обидишься настолько.
— Оля, это не какая-то разовая обида. Мне было больно понимать, что родные, казалось бы, близкие люди считают меня неудачницей. И я признательна, что ты хоть пришла поговорить. Дядя Миша с тётей Ирой всё равно думают, будто я помешалась на чём-то.
— Возможно, они привыкли, что все в семье держатся вместе, а ты вдруг вырываешься из этого круга. Да ещё и говоришь: «Не приезжайте».
— Потому что не хочу превращать свой дом у моря в их дополнительную дачу. Я годами слушала насмешки над тем, что я живу слишком «серо». Теперь, когда оказалось, что я вовсе не «серая», а просто продуманная, они меня осуждают ещё сильнее.
— Ладно, — Оля тяжело вздохнула. — Я поняла. И всё же: если я вдруг, чисто по-человечески, приеду к тебе с какой-нибудь радостной вестью, ты меня выгонишь?
— Понимаешь, сестрёнка, — я села рядом, — у меня очень свежа в памяти обида. Когда пройдёт время, не исключаю, что я могу изменить решение. Но точно не в ближайший год. Мне нужно прийти в себя, пожить, обустроиться. Посмотреть, как я без вас справлюсь.
