— Что ты орёшь-то, Юля? Мы только суп греем! И вообще, ты в мою семью влезла, а не наоборот!
Юлия вышла из комнаты и резко, целенаправленно пошла к кухне. В животе словно что-то оторвалось и полетело вверх, как взрывная волна.
На кухне Валентина стояла в домашнем фартуке с красным перцем и держала в руке половник. У плиты — Серёжа, в наушниках, прихлёбывает суп прямо из кастрюли.
— Вон. Из. Моей. Квартиры, — произнесла Юлия, холодно, без истерики. — Сейчас. Все трое.
— Мы ужин только поставили, — Валентина положила половник. — Юля, тебе к врачу надо. Нервы сдаёшь.
— Мне? — Юлия шагнула вперёд и — шлёп! — отвесила Валентине пощёчину. Не сильно. Но с хрустом обиды десятилетней давности.
— Ты больная! — закричала свекровь, схватившись за щёку. — Ты тронутая! Алексей! Она ударила мать твою!
— Я. Тебя. Не мать. — Юлия развернулась к Алексею. — И если ты сейчас же их всех не выгонишь, то выметайся вместе с ними. Можешь в суп положить зубную щётку. Всё равно потом с одной кастрюли будете есть.
Алексей растерянно шагнул вперёд, но Валентина, как на соревнованиях по борьбе, перехватила инициативу:
— Никуда мы не уйдём. Я тут, между прочим, временно. Прописка — у меня на даче. Но там холодно. И если ты такая хозяйка, так почему у тебя вечно лампочка мигает в ванной? Где ремонт, где уют, где…
Юлия смахнула с кухонного стола тарелку с салатом, тот разлетелся по линолеуму, огурцы шлёпнулись на плинтус.
— Всё. Хватит. Выходите. Сейчас. С вещами. Хочешь — вызывай полицию. Хочешь — Сальвадора. Я буду сражаться. Но жить с вами я не буду.
Алексей стоял, как будто его ударили по голове старым удлинителем.
— Юль, может… — начал он, но замолчал, потому что знал: обратной дороги уже нет.
— Поздно, Алексей, — Юлия уже держала телефон. — Сейчас я вызываю участкового. У меня есть свидетельство собственности, бабушкин договор, и даже фотки, как твоя мама с подругой летом на моей лоджии варенье варила.
Серёжа выключил наушники, быстро собрал свою куртку и рюкзак.
— Тётя Валя, может, правда, ну его? — пробурчал он. — Мне ещё стрим через час.
— Стрим?! — завыла Юлия. — Из моей спальни?!
— Так… я пойду, — Серёжа, пригибаясь, протиснулся к двери. — Дядя Лёша, ты потом мне напиши…
Через десять минут на лестничной клетке звучал хор шагов и возмущений. Валентина Сергеевна кричала: «Психбольница!», Серёжа молчал, Алексей тащил два пакета с вещами.
Юлия стояла у двери и запирала замок. Дважды. Трижды.
Потом она села на пол, прямо в прихожей. Обняла колени.
Дом стал пустой. Но впервые — её. Настоящий. Честный. И страшно. И больно. Но правильно.
