Мария закрыла глаза. Сколько раз она слышала это «мы семья»? Сотни? Тысячи? Обычно это означало, что кто-то опять собирается позвонить Вере Николаевне за разрешением.
За окном промурлыкал автобус. В соседней квартире что-то глухо грохнуло — видимо, кто-то пытался забить гвоздь в бетонный панельный быт.
— Машка, — в дверях появилась Лена, её подруга, — ну ты героиня. Героиня труда и ипотечного фронта. Пойдём, отметим. Я тебе даже шампанское купила. Настоящее. Почти полусладкое.
— Ага, — усмехнулась Мария. — Отметим. Особенно если оно не взорвётся раньше времени.
Лена оглядела квартиру, покачала головой:
— Ну, норм. Слушай, у тебя полка есть? Или чемодан на первое время?
— Есть… — Мария достала из пакета старую икеевскую сумку. — Пока живём так. Зато никто не орёт: «Не шлёпай дверьми, у меня давление!» и «А чего вы каждый вечер еду заказываете? Это ж деньги на ветер, можно дома сварить перловку!»
— Да. И никто не приходит без звонка с пакетом замороженных котлет и фразой: «Ой, я тут заночую, мне неудобно до дома ехать».
— Или: «А вы когда детей планируете? Уже пора. А то я не вечная».
Телефон опять пискнул.
Артём: «Я серьёзно. Давай поговорим. Мама сказала… Ну, короче, она готова пойти навстречу. Только квартиру ты поспешила. Надо было обсудить. Вдруг бы вместе купили больше.»
Мария медленно вдохнула. Потом набрала:
— Артём, квартиру купила не «поспешила», а спасла себя из болота. Обсуждать нам нечего. Всё. Точка.
Ответ прилетел моментально:
«Ага. Значит, вот так? Всё бросить? Да кто тебя ещё возьмёт, Маш? С ипотекой, с твоим характером? Ты подумай хорошенько.»
Она даже засмеялась. Громко, с облегчением. Страшно было? Да. Но страшнее жить так, как жила последние годы.
— Вот знаешь, — повернулась к Лене, — он сейчас мне пишет: «Кто тебя возьмёт с ипотекой?» Прямо как мама его говорила. Помнишь? «Думай, Мария, кому ты потом с ипотекой нужна будешь. Мой сын тебя жалеет, а ты ему нервы треплешь».
— А ты ему ответь: «Да мне никто и не нужен. Я сама себе теперь принцесса, спасённая из ипотечного замка. Сама, без принца».
— Вот именно! — Мария взяла шампанское, ловко откупорила. — За свободу. За новые розетки. За то, что теперь никто не сунет нос в мои кастрюли и трусы.
Через неделю всё завертелось, как в урагане.
Сначала нотариус. Тётя Вера подписала отказ от претензий — всё по закону. Доля в той старой квартире ушла за девятьсот тысяч — на удивление быстро. Видимо, покупателям была нужна прописка в этом районе, и их не смутил грибок в ванной и запах кошек в подъезде.
Эти деньги закрыли первый взнос. Потом — ипотечный договор. Потом — развод.
Суд длился ровно шесть минут. Артём, надевший рубашку в цветах шторы из своей маминой кухни, даже пытался что-то промямлить:
— Ну, может, не стоит так резко…
Судья не отрываясь щёлкала мышкой:
— Так. Согласны? — подняла глаза.
Артём попытался что-то сказать, но осёкся, когда судья выдала бумагу:
— Брак расторгнут. Всего доброго.
Вот и всё. Десять лет совместной жизни — в шесть минут.
Настоящий, честный, с криками, проклятиями, разодранными руками, клеем на волосах и гипсокартоном в носках. Бригаду брать не стала. Лена помогала, сосед Гена с пятого этажа, бывший сварщик, за три бутылки пива провёл ей новую проводку.
Плитку Мария клеила сама, ругаясь и роняя крестики. Но сделала. Пол — ламинат. Обои — простые, без цветочков и разводов. Мебель — самое необходимое. Шкаф, кровать, диванчик на кухню.
Первые выходные в новой квартире Мария провела в полном блаженстве. Никто не звонил. Никто не спрашивал: «А чего ты опять пиццу заказываешь?» Никто не появлялся на пороге с пакетом макарон и фразой: «Я тут посижу, а то дома скучно».
Ипотека? Да. Большая? Ну… нормальная. Жить можно. А главное — СВОЯ.
Вечером, когда всё затихло, она включила свет, села на кухонный диван и разлила себе бокал вина. Вздохнула и написала сообщение Лене:
«Знаешь, а я счастлива. Вот честно. Даже с ипотекой. Даже с этими долбанными процентами. Потому что у меня есть Я.»
Телефон запиликал. Лена ответила сразу:
«Вот. А я всегда говорила — свобода стоит дорого. Но она того чёрт побери стоит.»
Мария усмехнулась. Потом дописала:
«Артём сегодня писал. Спрашивал, может, вернусь. Говорит, мама пересмотрела своё поведение. Представляешь?»
Лена прислала голосовое, захлебнувшись от смеха:
— Скажи ему: «Ну конечно, вернусь! Как же! Уже тапочки под кроватью расставила!»
Мария выключила телефон. Посмотрела в окно. Над городом висел мягкий закат. И она вдруг поняла: впервые за много лет ей не страшно.
Не страшно быть одной.
Не страшно быть ответственной за себя.
