Саша работал кассиром третий год.
Магазин был небольшой, с облупленными стенами, тремя рядами полок и тусклым освещением, которое больше утомляло, чем помогало. Но в районе другого не было. Каждый день с восьми до девяти: отбивай покупки, улыбайся, раскладывай мелочь, решай, что делать, если у клиента не хватает двух рублей на подсолнечное масло. Сначала Саша думал, что это временно. Потом перестал думать.
Вечером, когда последний покупатель вышел, он, как обычно, проверил кассу, подсчитал выручку и начал выключать свет. Но тут услышал — тихий шелест, почти неразличимый. Словно что-то проскользнуло вдоль стеллажей.
Он обошёл прилавок и увидел движение — девочка. Маленькая, лет десяти. Худая, с растрёпанной шапкой, в куртке на пару размеров больше. Она стояла, прижавшись к полке с хлебом, и держала в руках батон, который быстро прятала под куртку.
— Эй, — тихо сказал он.
Девочка вздрогнула. Попыталась рвануть к выходу, но он оказался быстрее. Он не схватил её, не закричал — просто встал у двери.
Она остановилась. Глаза — испуганные, настороженные, как у пойманного котёнка. Щёки пылают. Плечи дрожат. Она вжалась в стену, как будто ожидала удара.
— Ты зачем? — спросил он, не поднимая голоса.
Девочка молчала. Крепче прижала куртку к животу. Саша медленно подошёл ближе. Стоял в метре. Пахло холодом, старой тканью, улицей.
— Не бойся, — сказал он. — Я не ругаюсь. Просто скажи: зачем?
Она посмотрела на него — и вдруг губы дрогнули. Глаза наполнились слезами. Она быстро вытерла их рукавом, но голос уже дрожал:
— Мама… Она заболела. У нас дома… ничего нет. Только чай и соль.
— И никто не помогает?
— Тётя говорила, что приедет, но не приехала. А мама не может встать.
Саша вздохнул. Потом медленно сказал:
— Пошли. Покажешь, где живёте.
Она испугалась снова.
— Не бойся. Я не полицейский. Я просто… мне надо знать. Чтобы понять.
После долгой паузы она кивнула.
Они шли медленно. Дворы были тёмными, свет кое-где лился из окон. Аня вела его за собой по тропинкам, где лёд трещал под ногами. Дом оказался старым бараком с облупленной штукатуркой и провисшими ступеньками. На лестничной площадке пахло пылью и несвежим бельём.
Она достала ключ, повернула — и Саша сразу понял: это не просто бедность. (продолжение в статье)
Людмила подскочила на постели. Часы показывали 8:28.
— Ля-ля-ля, ля-ля-ля, — напевал незнакомый женский голос из соседней комнаты. — Куда же вы запропастились, миленькие? А, вот вы где!
Сердце Людмилы забилось часто-часто, словно маленькая птичка, попавшая в силки. Кто это может быть в её квартире? Женщина спрыгнула с кровати, накинула халат, и на цыпочках подкралась к приоткрытой двери гардеробной.
То, что она увидела, заставило её замереть на пороге. Незнакомая дама лет шестидесяти со стрижкой «боб» и костюме цвета топлёного молока, стоя спиной к ней, методично перебирала вещи в шкафу, складывая блузки и юбки в большую картонную коробку. Её тонкие пальцы бесцеремонно касались любимой одежды Людмилы, переворачивая и сортируя каждую вещь с педантичной точностью.
— Какого чёрта! — произнесла Людмила, пытаясь совладать с дрожью в голосе.
Женщина от испуга взвизгнула и резко обернулась, прижав руку к груди. Теперь хозяйка квартиры узнала её — это была мать Вадима, её будущая свекровь Вера Геннадьевна. В её глазах читалось странное воодушевление, граничащее с маниакальностью.
— Нечего подкрадываться ко мне за спину! Я чуть инфаркт не получила! — возмутилась женщина, быстро возвращая себе самообладание.
— Откуда вы здесь взялись? — Людмила запахнула халат плотнее, чувствуя себя неуютно в собственном доме.
— Ключом, который мне дал сын, — спокойно отозвалась свекровь, продолжая методично складывать вещи хозяйки, словно и не происходило ничего необычного. — А ты почему ещё не собираешься? Времени мало, нужно сегодня-завтра перевезти всё самое важное ко мне домой. Я освободила для вас восточную комнату, там самое лучшее освещение и вид на парк.
Людмила моргнула, пытаясь осмыслить услышанное. В голове промелькнула мысль: "Какой ключ? Вадим никогда не говорил, что делал дубликат и тем более кому-то его передавал". Она прислонилась к дверному косяку, чтобы справиться с внезапным головокружением.
— К вам домой? Зачем?
— Как зачем? — Вера Геннадьевна даже не повернулась, продолжая перебирать шелковые блузки Людмилы. — Вы будете жить у меня после свадьбы. Я уже составила график пользования кухней, чтобы не мешать друг другу. По четвергам и воскресеньям готовишь ты, в остальные дни — я. Это справедливо, учитывая, что тебе еще многому придется научиться.
— НЕТ, — непроизвольно вырвалось у Людмилы. Слово прозвучало резче, чем она намеревалась.
— Что значит «НЕТ»? — свекровь наконец оторвалась от своего занятия и внимательно посмотрела на невестку, окинув её взглядом с головы до ног. В уголках губ появилась едва заметная презрительная усмешка.
— Нет — потому что нет. Зачем мне переезжать к вам, когда у меня есть своя квартира? — Людмила обвела рукой пространство вокруг. — Трёхкомнатная, между прочим. С ремонтом, который я делала два года. С мебелью, которую выбирала по каталогам месяцами. Это мой дом.
— На следующей неделе ты станешь женой моего сына, — назидательно произнесла Вера Геннадьевна, выпрямляясь и расправляя плечи. — И первое время вы будете жить у меня. Так принято. Для его сестры Тамары это будет идеальный вариант, особенно после её развода.
— Принято? Кем? Я никуда не поеду. У меня есть своя квартира, и после свадьбы мы с Вадимом будем жить здесь. Он никогда не говорил о переезде к вам. И уж тем более о передаче моей квартиры его сестре.
— Молодая семья должна жить у родителей мужа хотя бы год-два, — свекровь взяла с полки стопку футболок и аккуратно переложила их в коробку, словно речь шла о чем-то, давно решенном и не подлежащем обсуждению. — Это традиция. Я так жила в своё время, мои родители тоже. Вадим понимает важность семейных уз. К тому же, у меня квартира так же трехкомнатная, места хватит. А здесь Тамаре будет удобно с двумя детьми.
Людмила не удержалась от смешка, который вышел немного истеричным.
— И кто это решил?
— Вадим, разумеется, — холодно отрезала свекровь.
— Вадим? — брови невесты поползли вверх. В голове не укладывалось, что жених мог планировать такое, ни словом не обмолвившись. — Я не знаю, что и когда он решил, но я из своей квартиры никуда не поеду. Мы об этом даже не говорили. И не будет никакого переезда, ни моего, ни Тамары. Эта квартира принадлежит мне, и только я решаю, кто здесь будет жить.
Лицо свекрови исказилось от злобы. Мгновение назад идеально контролируемое выражение сменилось гримасой. Она швырнула недосложенные вещи на пол и решительно направилась к выходу, цокая каблуками по паркету так, словно хотела продавить в нём дыры.
— Собирай коробки к утру, — бросила она, остановившись в дверях и повернувшись вполоборота. — Потому что сразу после свадьбы в эту квартиру заедет моя дочь Тамара. Вадим уже обещал ей. А своё слово мой сын держит, уж поверь мне.
Людмила застыла, будто её окатили ледяной водой из Москва-реки в январе. Нижняя губа предательски задрожала. Как бы ни старалась свекровь аккуратно закрыть за собой дверь, она всё же хлопнула так громко, что Людмила вздрогнула. Эхо от удара разнеслось по опустевшей квартире, которая внезапно показалась чужой и холодной.
***
Трясущимися руками Людмила нащупала телефон на прикроватной тумбочке. Набрала номер Вадима, прижала трубку к уху. Гудки разносились в тишине комнаты, словно удары метронома. Один, второй, третий... Автоответчик. Монотонный механический голос предложил оставить сообщение после сигнала. Она сбросила вызов и попробовала снова — результат тот же. После третьей безуспешной попытки её терпение лопнуло. Ей срочно нужно было с кем-то поговорить, выплеснуть эмоции, которые бурлили внутри, грозя затопить рассудок.
Людмила провела рукой по растрепанным волосам и нажала на контакт сестры. Марина всегда была её опорой в трудные минуты. Сестра ответила после второго гудка, и Людмила почувствовала волну облегчения.
— Привет, Люда! Ты чего так рано? — голос Марины звучал бодро, несмотря на ранний час.
— Ты не поверишь! — голос Людмилы дрогнул, к горлу подступил предательский комок. — Просыпаюсь сегодня, а в соседней комнате хозяйничает Вера Геннадьевна! Представляешь? Я чуть от испуга не умерла!
— Чё?! — Марина не скрывала удивления. — Как она вообще попала в твою квартиру?
— Вадим, оказывается, дал ей ключ. Без моего ведома! — Людмила судорожно вздохнула, пытаясь совладать с собой. — И она... она собирала мои вещи в коробки. Раскладывала одежду. Сказала, что после свадьбы мы с Вадимом будем жить у неё, а моя квартира достанется его сестре Тамаре! Представляешь?
— Офигеть! — выпалила Марина. — Это просто верх бестактности и наглости! Ворваться в чужую квартиру без предупреждения и начать распоряжаться твоими вещами, как своими собственными! Кто ей вообще дал право?
— Да-да, — Людмила нервно заходила по комнате. — И вела себя так, будто всё уже решено и обговорено. Показывала какие-то схемы расстановки мебели в своем доме, составила график пользования кухней, выделила нам какую-то восточную комнату, где "утром особенно красиво играет солнце". Говорила, что Тамаре после развода нужно побыть одной...
🌞 Рекомендую читайте: Отобрав у жены бизнес, муж сразу заявил о разводе. Это было так благородно с его стороны
— Стоп-стоп-стоп, — решительно перебила Марина. — А Вадим что говорит? Он действительно согласился на это безумие? Ты обсуждала с ним такой вариант?
Людмила подошла к окну, прижалась лбом к прохладному стеклу.
— Он не отвечает на звонки, — голос Людмилы упал до шёпота. Внутри разрасталась паника. — Марин, что мне делать? Вдруг он правда обещал сестре мою квартиру?
— Так, послушай меня внимательно. Во-первых, никуда ты не переезжаешь. Это твоя собственная квартира, купленная на твои деньги, полученная в наследство от бабушки. Ты помнишь, сколько сил ты вложила в этот ремонт? Во-вторых, немедленно смени замки. Если Вадим раздаёт ключи направо и налево, это уже вопрос твоей безопасности, а не просто неудобства.
Людмила опустилась на подоконник, глядя на стоящую в углу коробку с её любимыми фотоальбомами, которые уже успела упаковать свекровь.
— Но свадьба через неделю... Гости приглашены, ресторан заказан, платье куплено, — прошептала она, словно оправдываясь.
— Тем более! — отрезала Марина. — Лучше сейчас понять, что происходит, чем потом расхлёбывать последствия годами. Ты что, хочешь начать семейную жизнь с подчинения свекрови? С утраты собственной квартиры? Кто она такая? И надо же, какая удобная комбинация: твоя квартира – его сестре, а вы – к маме под крылышко. А что касается этой Тамары — пусть снимает квартиру если не хочет жить с мамашей. Почему её проблемы должны решаться за твой счёт?
В памяти Людмилы всплыл момент, как Вера Геннадьевна гремела кастрюлями на кухне, проверяя, что можно забрать, а что "можно и оставить Тамаре".
— Свекровь сказала, что в молодой семье принято жить с родителями мужа, — неуверенно произнесла Людмила. — Что это правильно и по традиции...
— В каком веке она живёт? В каком патриархальном захолустье выросла? — фыркнула Марина с нескрываемым возмущением. — Это может быть принято в её голове, но не в современном мире. Мы не в деревне девятнадцатого века, где невестка приходила в дом свекрови батрачить. И если Вадим действительно что-то такое придумать, не обсудив с тобой, не спросив твоего мнения — это серьёзный звоночек, сестрёнка. Очень серьёзный.
Солнце поднялось выше, золотя крыши соседних домов. Людмила посмотрела на свою уютную гостиную, на книжные полки, на любимое кресло у окна. Сколько вечеров она провела здесь с книгой. Мысль о том, что всё это достанется совершенно чужому человеку, вызвала внезапный приступ злости.
— Я не хочу уезжать отсюда. Не хочу и не буду, — твёрдо сказала она, удивляясь внезапной решимости в собственном голосе.
— И не нужно! — поддержала Марина. — Это твоя жизнь, твоя квартира, и только ты решаешь, как и с кем тебе жить.
— Ты права. Нужно серьёзно поговорить с Вадимом. (продолжение в статье)
Люба сжала зубы, чтобы промолчать и не потерять лицо, а из души рвалось такое! Если вырвется, репутации конец!
— Поехали, Севочка! – Ева потянула мужчину за рукав, — Нам еще в загс надо, заявление подавать!
— Да! – громко и выразительно сказал Сева в сторону бывшей супруги. – Я женюсь на женщине, которая меня любит и ценит!
— Люба, как же так получилось? – негодовала Ольга Андреевна.
— Мама, сама не знаю, — растерянно ответила Люба, — само как-то закрутилось, завертелось, и я уже и без бизнеса, и без квартиры.
— Ты же всегда такая умная девочка была. Ты и папа. Других таких умных людей не знаю. И вдруг, на тебе!
— Видишь, мам, Сева умнее меня оказался, а может не только в уме тут дело, — задумчиво проговорила Люба.
— Ну да, — Ольга Андреевна покивала головой, — что тебе, что папе нашему, всегда хитрости не хватало. Ты хоть как-то выбралась, а он так и остался вечным кандидатом.
Люба усмехнулась:
— Мам, куда я выбралась? Мне тридцать. За душой ни гроша. С чистого листа надо все начинать.
— А и начни! – уверенно сказала Ольга Андреевна. – Я верю в тебя!
— Начни, — с легкой улыбкой повторила Люба, — мы же когда-то с Севой начинали. Потому он меня и переиграл.
— Помню я твоего Севу, — отмахнулась Ольга Андреевна, — парень он нормальный. Был. Но на злого гения не тянет. Думаю, ба_ба за ним стоит.
— Стоит, мам, — подтвердила Люба, — познакомились, пообщались.
***
— Ну и чего ты пригорюнилась? Нюни распустила? – с такими словами подошла Ева.
Та самая, которая провела Всеволода по пути обогащения за чужой счет.
Сам он в фирме занимался «болтологией», то есть, заговаривал клиентам зубы, пока они не согласятся, а все расчеты, сделки, калькуляции выполняли реальные специалисты.
— Не те сейчас благостные времена, когда можно хоть кому-нибудь доверять! За имуществом следить нужно. Что за фирмой, что за мужем. Так что ты сама виновата.
— Если бы не ты, — проговорила Люба.
— Появилась бы другая! Сева говорил, что ты умная. Может и умная, но не мудрая! Сева твой ко мне сам сбежал, а фирму уже я перетянула!
— А ты собой довольна? – спросила Люба, нервно сглатывая.
— Конечно! Полгода на Севе, два месяца судов и у меня фирма, квартира, машина и мужик! – улыбка была у Евы самодовольная. – Тысячу процентов прибыли!
— Что тебе вообще от меня надо? – Люба начинала злиться. – Ты у меня все отобрала! К чему этот разговор?
— А ты не кричи! Не кричи! Кричать все умеют! Я хотела сказать, что мы, женщины, делимся на две категории. (продолжение в статье)
