Свадебный альбом пылился на верхней полке кухонного шкафа, куда Елена засунула его ещё три года назад — после первой сцены с Ольгой Петровной, когда та обвинила её в неумении варить настоящий борщ и невоспитанности. Тогда, тряся альбомом, свекровь на голубом глазу заявила:
— А ты вообще кто такая, чтобы Дмитрия учить, как жить? Ты его в роддоме видела?
И вот теперь, спустя три года, Елена снова держала альбом в руках — по обложке скользнул палец с обломанным ногтем. Фоном капала вода из плохо закрытого крана — как символ их брака: течёт и раздражает.
На фото они были счастливы. Или делали вид. Дмитрий тогда ещё не стал «маменькиным рыцарем в стареньком пиджаке». Он носил джинсы, гладил её по спине, когда она уставала, и покупал цветы — пусть и из «Пятёрочки», зато без повода.
Сейчас — лишь раз в месяц и строго по календарю: «8 марта», «День семьи», «Ты, наверное, устала». А ещё — один звонок матери. И всё.
Квартиру они купили вместе. Ну как — «вместе»… Первоначальный взнос дала Елена, продав бабушкину дачу в Конаково. Остальное взяли в ипотеку. Договорились — поровну. Дмитрий расписался везде, где нужно, и даже отнёс бумаги в МФЦ сам. Тогда он ещё мог такое — быть инициативным. Сейчас бы передал через маму.
— Это наш угол. Наше гнездо, — говорил он, открывая ключом входную дверь в свежеотремонтированную «двушку» в кирпичной девятиэтажке. Елена до сих пор помнила запах: смесь краски, новой мебели из ИКЕА и дешёвых духов с авито, которыми пахла их первая арендованная уборщица.
Ольга Петровна появилась на второй неделе. Приехала «просто посмотреть» — и осталась на полгода.
— У вас тут щели на кухне. Сквозит. Как ты с ребёнком тут жить собираешься? — спрашивала она, оглядываясь и направляя указательный палец на балконную дверь, как обвинение.
— Какой ребёнок, мам? — удивлённо поднял брови Дмитрий. — Ты же знаешь, мы пока не планируем.
— Потому и не будет, — холодно заключила она. — Тут сперма замёрзнет, пока до цели доберётся.
Елена не ответила. Просто стиснула зубы. Потом долго плакала в ванной, накрывшись полотенцем, чтобы не было слышно. Дмитрий постучал один раз. Потом ушёл играть в танчики.
Первые ссоры начались с мебели. Елена хотела угловой диван в гостиную — мягкий, серо-голубой, с выкатным механизмом. Ольга Петровна купила кожаный — «такой же, как у начальника районной администрации». Он скрипел, лип и пах каким-то чужим потом, но стоял посреди зала, как памятник её победе.
— Мам, ну мы договаривались, что мебель — наш выбор, — робко начал Дмитрий, когда Елена ушла на работу.
— А я думала, ты мужчина. Или ты теперь у неё на побегушках?
Когда Елена вернулась — диван уже стоял. А в коробке под ним лежала открытая коробка конфет, и стоял пузырёк «Сабельника» для суставов. Метки, как у волка.
— Всё же сделала по-своему? — спросила Елена без эмоций.
— А ты что, работать мешала? — отрезала Ольга Петровна. — Я думала, ты будешь благодарна. Тебе ведь легче стало.
— От кожаного гроба в центре комнаты? Благодарна по самое не хочу.
— Наглость — второе счастье, — только и сказала свекровь, поправляя свои кудри перед зеркалом. У неё всегда было что-то сказать. К каждому случаю — реплика, как выстрел в упор.
Следующей была стиральная машина. Новая, с сушкой. Елена долго выбирала — сравнивала режимы, читала отзывы. Хотела Samsung, а купили Indesit, «потому что у соседа такая, он хвалил».
— Я ею сама вручную отожму, если что, — сказала Ольга Петровна, внося коробку в квартиру. — Зато не китайщина.
