— Ведь вещи-то все красивые, новые.
Евгения задумалась. Своих детей у неё не было — всё некогда было, всё работа. Родителей давно нет в живых, близких родственников тоже. А дальних скоро посадят. Но неужели она не может сделать жизнь этих людей хоть чуточку счастливее?
— Так я сама возьмусь за все документы! А вещи мы у Иваныча пока положим. До первого сентября.
Девочка кивнула, не отрываясь от мороженого. Она была согласна совершенно на всё, что скажет эта красивая тётя.
Евгения не спала почти всю ночь — всё думала, жизнь свою перебирала. Вот есть у неё куча денег, а случись такое, что умрёт она, и попрощаться никто не придёт. Значит, неправильно — это не на деньги нужно делать упор.
С утра она уже была у дома Светочки. Осмотрев ободранные, грязные стены, вздохнула:
Мать Светы, страдавшая от страшного похмелья, хохотнула:
— А не надо меня учить! Лучше помогите материально.
Евгения достала кошелёк. Взгляд её стал стальным:
— Хочешь денег на опохмелку?
Опухшая женщина с готовностью кивнула:
— А что делать-то надо!
— Мне нужны документы Светы. Её нужно записать в школу.
Женщина подскочила, стала рыться в ящичках, протянула Евгении пакет:
— Вот, всё тут! Но это не меньше двух бутылок!
Через два месяца Евгения приехала к Иванычу:
— Ну вот и всё! Я получила опекунство. Так что забираю Свету к себе.
Иваныч растерянно посмотрел на девочку:
— Как же так? Совсем? И она больше ко мне приходить не будет?
— Вряд ли. Я ведь живу на другом конце города. Да и нечего маленькому ребёнку делать на кладбище.
— Иваныч, поехали! Хоть посмотришь, как я живу, где Светочка жить будет.
Он согласился. А что ему делать оставалось? Понимал, что привык к Светочке, как к родной. Конечно, то, что сказала ему Евгения, выбило его из колеи. Он был рад за Свету, но сам… привыкнет, наверное. Не так уж и много осталось ему.
— Вот это мой дом. Сад. А вот комната Светы.
— Красиво-то как! Хорошо ей тут будет!
— Хорошо. Я постараюсь, чтобы хорошо. А вот ещё одна комната, — она открыла дверь. — Иваныч, эта комната для вас. Может, уже отдохнуть пора? Побыть настоящим дедушкой ребёнку — в школу провожать, из школы встречать, вместе ужинать и знать, что у вас есть семья?
Иваныч пошатнулся, опустился на стул, вытер натруженной ладонью глаза:
— Это что же… что же… И меня, значит, ты, Женечка, забрать хочешь?
— Хочу. У меня давно никого нет. А тут сразу настоящая семья!
В школу на первое сентября шли все вместе. Впереди — Светочка. Она поправилась немного, округлилась. Красивая форма и блестящие туфельки. А следом — Женя, которая всегда выглядела безупречно, и Иваныч.
Сейчас его не смог бы узнать никто из тех, кто знал этого пожилого мужчину раньше. Он был в тёмном костюме, в светлой рубашке. Руки отмылись от постоянного контакта с землёй. Да и сам он будто посветлел — глаза смотрели на всё не так угрюмо, как раньше.
Когда первоклашек повели в школу, Иваныч шепнул Евгении:
— Ты посмотри, посмотри! Наша-то красивее всех!
Евгения смахнула слезу:
— А что ж ты, дочка, плачешь?
— Ты молодец. Не каждый бы так смог. Ох, не каждый!
