— Маш, ну я ж мириться пришёл, — промямлил он, переминаясь с ноги на ногу.
— Мириться с пустыми руками? — фыркнула она. — Такой мир мне и даром не нужен.
Дверь захлопнулась, обдав Фёдора воздухом, пропитанным ароматом свежей выпечки и его любимого рассольника. Намёк был понят правильно — без подарка домой не возвращайся.
Вот только бюджет не располагал к щедрым жестам. И всё же Федя нашёл выход. Спустя пару дней он стоял на пороге с торжествующей улыбкой, наблюдая за изумлённым лицом жены.
— Виноват, каюсь! — произнёс коротко, вручая Маше бархатную коробочку. — Теперь пустишь?
В коробочке поблёскивало золотое колечко с небольшой жемчужиной в центре. Машка даже прослезилась от такой красоты. Раньше муж её подобными подарками не баловал, хотя ей, как любой женщине, этого хотелось до дрожи в коленях. И вот, наконец, случилось чудо! Пусть даже подарок был сделан не от чистого сердца, а как плата за вход.
С тех пор так и повелось: стоило Феде провиниться перед женой, он тут же искупал вину дорогим, на первый взгляд, подарком. К колечку со временем добавились серёжки, браслет, кулон на толстой цепочке и даже вычурная брошь. Маша купила специальную шкатулку для этих сокровищ.
«Носить бы их, красоваться перед подругами», — мечтала она. Но подруг у Маши было всего две, и она уже им похвасталась, а выгуливать такую красоту было некуда и — что греха таить — не с чем. Наряды у неё были самые обычные, магазинные.
Федя знал об этом, но только разводил руками:
— Ты прости, Машуль, но всего понемногу. Мне и эти подарки в копеечку влетели. Если не забыла, я ведь простой работяга, а не олигарх какой-нибудь. Не по карману мне рестораны да всякие театры.
Ей было обидно до слёз, но тут она мужу не перечила, всё понимала. И всё же нет-нет да поглядывала с тоской на шкатулку, доставала украшения, примеряла перед зеркалом, вздыхала и клала обратно.
Но что было ещё обиднее, так это то, что Федя, видимо, решил, что подаренного с лихвой хватит, чтобы она больше никогда на него не злилась. Подарки исчезли из обихода, а вот выкрутасы мужа — нет. То он на рогах домой заявится, весь пропахший дешёвым пивом, то на ровном месте скандал разведёт, то деньги из дома вынесет — те самые, что на продукты отложены. Маша поначалу молчала, терпела, а потом не выдержала и так отбрила муженька, что тот побелел до цвета первого снега.
Она поняла, что перегнула палку, когда он, пошатываясь, как тростник на ветру, поплёлся в спальню и стал вынимать свои вещи из шкафа.
— Что, опять на выход? — устало спросила она. — Федь, тебе самому-то не надоело? Ты же один чёрт вернёшься.
Но муж даже бровью не повёл. Только вздохнул и обернулся на миг:
— Не любишь ты меня, Маша, не ценишь. А я же для тебя всё, а ты орёшь, да упрекаешь. Другая бы спасибо сказала за такую жизнь.
— И куда теперь? К мамочке под крылышко? — съязвила она.