— Ну конечно помню! — Лидия даже светлеет лицом. — А как мама блины на костре жарила! И в лес уходили за ягодами — вот это были времена…
— И как ты меня от осы спасала! Помнишь? Я тогда орала на весь посёлок, а ты вокруг меня с полотенцем бегала…
Они обе смеются сквозь слёзы. Вдруг становится легко: столько лет не говорили, а сейчас будто снова маленькие девочки, лето, мамины блины…
— Знаешь что, Лида, — серьёзнеет Зина, — давай не будем эту дачу продавать. А? Вернём её к жизни. Вместе. Как раньше.
— Давай, — ловит её на слове Лидия. — Весной съездим, уберёмся там, подправим всё, забор покрасим… может, даже огород посадим.
— А по вечерам будем на крыльце чай пить. И болтать до ночи.
— О чём угодно… Только честно, ладно? — с улыбкой подхватывает Лидия. — Без недомолвок. Всё как есть.
Зина вдруг крепко-накрепко сжимает её руку.
— Лида, не верится даже, что ты пришла… так рада, что всё между нами хорошо… Теперь уж никогда не поссоримся?
— Никогда… Обещаю, — и Лидия уверена: на этот раз — всерьёз.
Они сидят до темноты, разговаривают, вспоминают, делятся новостями. Говорят о всяком — о детях Лиды, о работе, о жизни. И в первый раз за все эти долгие годы Лидия чувствует себя снова полной: не просто мамой, не просто бабушкой… а и чьей-то сестрой. Старшей сестрой. Это счастье.
Перед уходом она долго обнимает Зину, не отпускает.
— Завтра приду опять. Помогу с вещами Володиными — разберём, что надо.
— Спасибо, — глухо шепчет Зина. — За всё спасибо, Лида.
Уже дома, накинув халат, Лидия тут же звонит Кате:
— Катюш, знаешь, я сегодня с тётей Зиной помирилась.
— Мам, да ну! — в голосе дочери столько радости. — Я-то всё ждала, когда вы наконец поговорите по-настоящему!
— Конечно! Я же помню — тётя Зина меня таскала на руках, ты всегда с ней смеялась. А потом вдруг… Всё перестали друг другу говорить. Мне так грустно было, честно.
Когда разговор заканчивается, Лидия ещё долго сидит у окна. А за окном — всё тот же снег. Крупный, тихий, будто укрывает и город, и сердце тишиной и покоем. И наконец-то ей хорошо. По-настоящему.
«Сколько лет потеряли… — думает она. — А ведь всё могло бы кончиться по-другому. Могла ведь я из больницы не выйти… или Зина… И не поговорили бы больше никогда».
Жизнь и правда короткая. Глупо терять родных — особенно из-за ерунды.
И снова в голову приходят слова мамы — та самая бесконечная мудрость про «друг у друга одни». Как же она была права. Как бы расстроилась, доведись ей узнать об их ссоре…
«Теперь-то всё будет хорошо, мамочка, — Лидия говорит это про себя, чуть слышно. — Мы поняли. Пусть поздно, но поняли, чему ты учила».
А снег всё идёт… идёт, как в детстве. В доме — тепло и безопасно. Завтра она обязательно вернётся к сестре. Будет помогать, говорить, слушать. Просто — рядом.
Как и должна быть. Между родными людьми.
