— Может, займёшься делом? Гости же пришли! — сказала свекровь со своей ехидной насмешкой, оглянувшись на гостей. Я так и застыла у порога, с подносом в руках, выкладывая тарелочку с пирожками на длинный праздничный стол, который скрипел и гудел — не от старости, как мне хотелось бы думать, а от чужих разговоров, смеха, громкого, густого, будто затянутого дымом недовольства. Пришли посетители.
Посетители, словно нежданный снегопад: всегда появляются в самый неподходящий момент. Снег исчезает, но следы его остаются. Так и гости уходят, однако их слова и взгляды продолжают жить в доме.
— Сейчас-сейчас, — пробормотала я, но мой голос утонул в общем гомоне.
В воздухе витали ароматы укропа, грибов, жареной курицы — и тревоги, которую я искусно маскировала безупречно чистыми полотенцами и отполированным до блеска серебром.
Все места за столом были заняты, и ни один взгляд не был обращен ко мне. Все смотрели друг на друга, на свекровь, на мужа. Я ощущала себя служанкой, то ли невидимой, то ли призрачной.
Иногда целые недели проходят в таком состоянии: ты вроде бы есть, но тебя как бы и нет.
Я поставила поднос на стол, вытерла руки о передник с блеклыми ромашками — и замерла, не зная, что делать дальше. Моя свекровь, Раиса Ивановна, сделала жест рукой, и на ее тонких губах появилась привычная снисходительная улыбка.
— Ну чего встала, как истукан! Садись к нам, в конце концов, и посуда надоедает.
Посуда меня не раздражает.
Люди — вот что утомляет. Точнее, то, что они говорят.
Я подумала: сейчас сяду, буду улыбаться, поддерживать чужие разговоры, и снова превращусь в незаметную часть интерьера, нужную лишь как еще одна пара рук для обслуживания. Но мой муж, Павел, даже не обратил внимания на мои колебания. Он во всех подробностях рассказывал гостям о нашем новом ремонте, как все здорово получилось и сколько сил было вложено.
Мол, всем этим занималась жена! Мастерица на все руки!
И все засмеялись, словно я тут ни при чем.
Я уже потянулась к стулу, но свекровь тут же заявила:
— Ой, только не рядом со мной. Я уступаю место молодым!
Вот так. "Молодым" – соседской девушке Вере, которой еще и двадцати нет, а я, видимо, уже принадлежу к другой возрастной категории. Семейные правила просты: чем старше, тем незаметнее.
Меня отодвинули на край стола.
Я улавливала обрывки разговоров. В центре внимания, как всегда, была Раиса Ивановна. Муж громко смеялся, хвастался своими достижениями и виновато поглядывал на мать, ища ее одобрения. Соседи восхищались шторами: да-да, их выбирала "мама".
Я чувствовала себя как на родительском собрании, где все решают за тебя.
Я бессильно сглотнула, словно сухую хлебную корку, которую заедают чаем, когда уже нет сил вступать в разговор.
— На, Елена, нарежь еще пирог, — свекровь протянула блюдо и вызывающе приподняла бровь.
Что делать? Я взяла нож.
А в голове роились совсем другие мысли: ведь могла бы… могла бы сказать, что устала, что обо мне забыли, что иногда хочется быть просто собой, а не этой… функцией.
Но я промолчала. Боль, выставленная напоказ, вызывает стыд.
Руки резали пирог, а мысли терзали меня. Каждый отрезанный кусок — как частица меня самой: отдаешь и становишься меньше.
За окном сгущались сумерки. Тени в комнате ползли, поглощая свет. Казалось бы, протяни руку — и дотянешься до кого-нибудь… но я сидела неподвижно, лишь судорожно перебирала складки кофты на груди, пока все обсуждали дачи, здоровье и капризы погоды.
Кто-то рядом что-то спрашивал, но их вопросы казались мне пустыми и бессмысленными.
Я улыбнулась — той вымученной улыбкой, которой научилась с детства. Главное, чтобы никто не заметил: не слышу, не хочу слушать.
Одной своей частью я оставалась в этом доме, а другой — уносилась куда-то далеко…
Может, я одна такая? Может, у всех так?
— Елена, что с тобой? Опять розу на подоконнике перелила? — свекровь фыркнула и произнесла это в своей фирменной манере.
— Нет… просто задумалась. — И тут же пожалела о сказанном: лучше бы промолчала.
Вечер закончился, как заканчиваются затянувшиеся, скучные фильмы — никто не помнит финала, лишь машинально комкают платок в руках.
Гости ушли. Раиса Ивановна качает головой: опять все придется убирать самой.
Я улыбаюсь: да, придется…
Муж пробормотал "спасибо" – словно выплатил долг.
Дом остывал. Старый диван, мое спасение, принял меня в свои мягкие объятия. Я опустилась на него, словно уставшая птица, падающая в густую листву.
Ноги гудели. Душа болела еще сильнее.
Я поняла: вот он, момент истины. Я — лишняя.
Казалось, завтра ничего не изменится.
Но именно в эту ночь я впервые призналась себе честно: я больше не хочу быть лишь тенью.
***
В нашем доме ночь всегда полна своеобразной тишины. Старая мебель издает стоны, отопительные приборы едва согревают, а где-то за стеной монотонно падает вода из крана, словно кто-то беззвучно плачет. В полумраке я прислушиваюсь к этому неуловимому гулу, который перемалывает мои мысли, как жернова перетирают зерно, превращая их в пыль.
Павел спал рядом, его присутствие ощущалось словно кусок угля: черное, плотное, непроницаемое. Сколько лет мы вместе? Целая вечность. Но когда мы в последний раз искренне разговаривали? Или это неизбежно после сорока – беседы вытекают сквозь пальцы, как вода из дырявого ведра?
В памяти всплывал прошедший день: лица, обрывки фраз, оценивающие взгляды. Особенно жаль было Веру, ее смех был таким заразительным, что даже Раиса Ивановна смягчалась в ее присутствии. А мне хотелось одновременно и плакать, и смеяться, и сбежать куда-нибудь. Может быть, в привычное забытье.
Утро началось как обычно, словно вчерашнего вечера и не было.
На кухне, как всегда, тесно. На столе остывшая каша и липкие пятна от вишневого джема. Павел, уткнувшись в телефон, машинально ковырял вилкой омлет, не обращая на меня внимания.
Я убирала посуду и поймала себя на мысли, что снова хожу по кругу: готовить-мыть-убирать-смотреть на часы… Смысл этой рутины ускользал. Сколько раз я обещала себе: нужно жить иначе! Но снова и снова возвращалась в этот замкнутый мирок, где все кажется чужим.
– Лен… – муж оторвался от экрана. – Мать просила зайти к ней вечером, там что-то с лекарствами.
Вот оно.
Лекарства – это словно пропуск в наш семейный уклад: все знают, кто этим займется, и никто не сомневается, что это буду я.
Я кивнула, подумав про себя:
"А когда мы купим лекарства для меня? Для души…"
Весь день я была как в тумане. На работе – незнакомые лица, чужие вопросы.
"Елена Витальевна, не могли бы вы задержаться?
Елена Витальевна, а отчет…
Елена Витальевна…"
Словно я не человек, а функция.
В чем смысл?
Автобус вез меня домой среди однообразных угрюмых лиц. За окном кленовая листва трепетала на ветру, словно махала мне:
"Посмотри, можно жить по-другому…
Беги!"
Но что-то крепко держало на месте.
Страх? Инерция? Привычка?
Вечером я зашла к Раисе Ивановне. Она встретила меня как всегда – с ворчанием и одышкой, полулежала у окна в своей старой кофте. (продолжение в статье)
— Хорошо тут у тебя, Настя! — сказала подруга, когда они гуляли по парку.
— Мне тоже нравится: тихо, спокойно, никто никуда не торопится, рядом парк, речка, пляж, сетевые магазины, доставки. И всё это через дорогу от шумного города!
— А квартира твоя скоро достроится? — спросила Лена.
— Года через 2. Правда я не знаю, буду ли я там жить или нет. Все-таки я больше природу люблю, — Настя улыбнулась.
— Да какая разница? Если жить не будешь, то сдавать будешь, — Лена пожала плечами. — Я бы на твоём месте ещё одну квартиру бы приобрела. На всякий случай......
— Не знаю,— Настя задумалась. — Сейчас большая ставка по ипотеке. Не выгодно. Проще хранить на счету.
— Ну как хочешь, — легко согласилась Лена.
.......................
Насте было 27. Она жила в уютной студии в пригороде и работала удаленно. Клиенты были из разных стран, доход — стабильный и очень приличный. Но Настя не любила об этом говорить. Опыт научил: стоит только намекнуть, что ты зарабатываешь больше средней зарплаты — и люди сразу начинают то завидовать, то просят помочь. Они начинают считать её "денежным мешком", а не человеком.
А ещё она старалась не выделяться: одевалась просто, ездила в общественном транспорте, покупала еду в обычных магазинах. Даже Лена не знала сколько она зарабатывает. Она думала, что Настя тянет "ипотечную лямку" и экономит на всём, хотя на самом деле, Настя посчитала, что ипотека ей будет выгоднее и закрывала её процентами со вклада.
..........................
— Ну ладно, поеду я, — сказала Лена.
— Я тебя провожу. Кстати, у нас тут построили метро и я узнала короткий путь до него. Проверим? — спросила Настя.
— Давай, — согласилась Лена. — Анастасия, звезда моя, веди меня, — театрально сказала она. Подруги рассмеялась. Они вышли на широкую дорожку парка, прошли метро 50 и свернули на узкую.
— Вот, говорят, что здесь надо идти.
И действительно, через 10 минут они очутились у свежепостроенной станции метро. Они попрощались и Лена уехала. А Настя развернулась, чтобы пойти обратно и тут на неё налетел молодой человек.
— Извините, — сказал он. И бросился бежать дальше, даже не заметив, что у него выпал телефон. Настя вздохнула и подняла его.
Вот так и познакомилась с Данилой.
.......................
Их отношения начались легко и непринуждённо. Он знал, что она работает в интернете, но не интересовался подробностями. Ему просто нравилось быть с ней — она была умной, внимательной, всегда знала, о чём поговорить. Он работал в строительной компании, рано вставал, поздно возвращался домой, но находил время на звонки и прогулки. Они смеялись, гуляли, обсуждали планы. Всё шло к тому, чтобы перейти на новый уровень. (продолжение в статье)