— Аня, ты же понимаешь, что не можешь так поступить! Роддом ждать не будет, нужно ехать прямо сейчас, — Дмитрий нервно теребил ключи от машины, стоя у порога спальни.
Анна сидела на краю кровати, обхватив ладонями большой живот. На девятом месяце беременности каждое движение давалось с трудом, но дело было не в этом. Приступы паники накрывали её волнами все последние недели.
— Я не готова, Дима. Не могу. Что, если я всё испорчу? — её голос дрожал, а пальцы впились в края одеяла. — Что, если я стану такой же, как она?
— Какой «такой же»? — муж присел рядом, осторожно взяв её за руку. — Ты не твоя мать, Аня.
— Откуда тебе знать? — горько усмехнулась она. — Ты не видел, как это было… как она разрушила всё.
В этот момент резкая боль пронзила живот, и Анна, охнув, схватилась за бок. Схватки усиливались.
— Всё, разговоры закончились, — решительно сказал Дмитрий. — Наша дочь решила, что пора.
Март 1996 года. Семилетняя Анна
— Анечка, подержи Машеньку, только аккуратно, — мать суетилась на кухне, гремя кастрюлями. — Мне надо ужин приготовить до прихода отца.
Семилетняя Анна осторожно приняла на руки годовалую сестрёнку. Маша была тяжёлой для её худеньких детских рук, но девочка крепко прижала малышку к себе. Ей нравилось чувствовать себя нужной, важной.
— Держи головку, вот так, — приговаривала Ольга Ивановна, подкладывая подушку дочери под руку. — Скоро папа придёт, надо, чтобы всё было хорошо.
Будет ли всё хорошо? Анна уже тогда понимала, что этот вопрос в их семье всегда оставался без ответа. Особенно когда дело касалось отца.
В дверь вдруг забарабанили. Мать вздрогнула, расплёскивая суп, и поспешила в прихожую. Сергей Петрович ввалился в квартиру, держась за дверной косяк. От него пахло водкой и холодным весенним воздухом.
— Оленька, я дома, — нараспев протянул он, покачиваясь.
— Сергей, ты же обещал… — начала Ольга Ивановна, но осеклась, когда муж, пошатываясь, прошёл к дивану и тяжело опустился на него.
— Молчи. На работе сокращают, понимаешь? А Петрович остаётся! Этот бездарь… — он резко замолчал, заметив Анну с младенцем на руках. — А, принцессы мои!
Анна инстинктивно отступила на шаг, крепче прижимая к себе сестрёнку. Она уже знала, что от папиной ласки до гнева — один неверный шаг.
— Папа устал, девочка. Иди в свою комнату, — шепнула мать, и Анна, кивнув, осторожно понесла Машу в детскую.
За спиной уже начинался привычный разговор на повышенных тонах.
— Где деньги, Сергей? Где твоя зарплата?
— А ты на что их потратить хочешь? На свои тряпки? Я работаю как вол…
Анна закрыла дверь детской, но это не помогло заглушить крики. Она усадила сестрёнку на кроватку, обложив подушками, и достала потрёпанную книжку со сказками.
— Жили-были старик со старухой… — начала она тихонько читать, стараясь перекрыть своим голосом родительские крики.
Маша, привыкшая к такой атмосфере с рождения, спокойно играла с куклой, изредка поглядывая на старшую сестру доверчивыми глазами.
Апрель 1999 года. Десятилетняя Анна
Родильный дом встретил Анну стерильной чистотой и запахом хлорки. Мама лежала на высокой кровати, бледная, с кругами под глазами, но счастливая. Рядом в прозрачной кроватке спал крохотный свёрток.
— Познакомься, Анечка, это твоя сестрёнка Леночка, — Ольга Ивановна показала на новорождённую с видом победительницы.
Анна молча разглядывала красное личико малышки. Третий ребёнок. Третий рот в семье, где уже не хватало денег на обновки для неё и четырёхлетней Маши.
— Красивая, — вежливо произнесла девочка, чувствуя, как внутри растёт непонятная тревога.
