— Ты же поможешь мне с малышкой? — не спрашивала, а утверждала мать. — Ты у меня большая уже, десять лет, практически взрослая.
Анна кивнула, хотя в горле стоял ком. Она перевела взгляд на окно, за которым апрельское солнце освещало город. Её одноклассницы сейчас, наверное, гуляют, катаются на роликах. А она…
— А где папа? — спросила Анна, уже зная ответ.
Лицо матери дрогнуло, но она быстро взяла себя в руки.
— У папы много работы, ты же знаешь. Он придёт завтра, обязательно. А сейчас…
— Я знаю, — перебила Анна, — мне пора домой, к Маше.
Ольга Ивановна благодарно улыбнулась:
— Ты такая помощница у меня. Не знаю, что бы я без тебя делала.
Анна вышла из палаты, стараясь не хлопнуть дверью. На душе было горько и тяжело. Она шла по длинному коридору роддома, мимо палат, откуда слышался плач новорождённых. Мимо счастливых отцов с букетами цветов, спешащих к своим жёнам.
«Что бы она без меня делала? — думала Анна. — Наверное, не рожала бы третьего, если бы некому было сидеть с первыми двумя».
Июнь 2004 года. Пятнадцатилетняя Анна
— Тише, тише, — шептала Анна, качая на руках плачущего младенца. Её четырёхмесячный брат никак не хотел успокаиваться, а мама опять ушла «буквально на полчасика» к соседке.
На кухне девятилетняя Маша спорила с пятилетней Леной из-за последнего яблока в холодильнике. Отец должен был принести продукты ещё вчера, но, как обычно, запил и не появлялся дома уже второй день.
— Маша, раздели яблоко пополам, — крикнула Анна, пытаясь перекричать детский плач. — И сделай Ленке бутерброд.
— Там нечего делить! — отозвалась Маша. — И хлеба нет!
Брат заходился в крике, его крохотное личико покраснело от напряжения. Анна чувствовала, как внутри нарастает паника. Денег не было. Еды не было. Мама ушла. Отец пьян где-то в городе.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась Ольга Ивановна, раскрасневшаяся и возбуждённая.
— Девочки! Маша, Леночка! Угадайте, что я вам принесла! — она достала из сумки пакетик с карамельками.
Младшие бросились к матери, мгновенно забыв про яблоко. А Анна продолжала укачивать брата, чувствуя, как внутри что-то обрывается.
— Мама, у нас нет хлеба. И молока нет, — тихо произнесла она.
— Ой, я совсем забегалась, — отмахнулась Ольга Ивановна. — Завтра пенсию за маму получим, и всё купим. А пока…
— А пока что? — Анна старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. — Чем нам кормить детей?
— Детей? — мать удивлённо подняла брови. — Ты говоришь так, будто они не твои брат и сёстры, а чужие дети.
— Может, потому что я сама ещё ребёнок? — слёзы подступали к горлу. — Мне пятнадцать, мама! Пятнадцать!
Ольга Ивановна поджала губы.
— Я в твоём возрасте уже работала. И не жаловалась, между прочим.
Анна аккуратно положила наконец уснувшего брата в кроватку и выпрямилась. Мысль, которая зрела в её голове уже несколько месяцев, вдруг оформилась в твёрдое решение.
— Я ухожу, — произнесла она так тихо, что мать переспросила.
— Я ухожу, — повторила Анна громче. — К тёте Вере. Она давно предлагала мне жить у неё.
Лицо матери исказилось от гнева.
— Что ты несёшь? К какой тёте Вере? А как же мы? Как твои сёстры, брат? Ты что, бросаешь семью?
Маша и Лена испуганно притихли, прижавшись друг к другу.
— Нет, мама. Это ты бросила семью, когда решила рожать детей, о которых не можешь заботиться. Это ты выбрала такую жизнь.
— Как ты смеешь? — в глазах Ольги Ивановны заблестели слёзы. — После всего, что я для вас сделала! Я жизнь вам отдала!
— Нет, — Анна покачала головой, чувствуя странное спокойствие. — Ты не отдала нам жизнь. Ты отдала нам свои проблемы.
Она прошла в комнату, достала из-под кровати уже собранный рюкзак и вернулась в прихожую.
— Аня, не уходи, пожалуйста, — Маша вцепилась в её футболку. — Как мы без тебя?
