Марина осторожно вошла в купе и мгновенно застыла на месте, охваченная неожиданным удивлением и растерянностью. На её месте, которую она так тщательно выбрала заранее, сидела женщина, чья фигура была настолько пышной, что казалась почти неуместной в тесном пространстве вагона. Три подбородка подчёркивали округлость её лица, а розовая блузка с ярким цветочным принтом туго натягивалась на обширной груди, словно боясь лопнуть от напряжения ткани. Юбка, подобранная явно с учётом комфорта, едва прикрывала колени, открывая ноги, которые казались массивными и тяжёлыми. Женщина с явным аппетитом грызла круассан, не обращая внимания на крошки, которые сыпались на подол её юбки и на пол купе. Вокруг неё на полу и на верхней полке лежали многочисленные пакеты с продуктами и вещами — казалось, будто она готовится не просто к короткой поездке между областями, а к долгому путешествию через всю Россию, от Калининграда до Владивостока.
Марина застыла на пороге, крепко сжимая в руке билет, словно от этого жеста зависел исход всей ситуации. Номер места в билете был однозначен — нижняя полка у окна, именно та, на которой сейчас беззастенчиво восседала незнакомка. В груди поднималась тревога, смешанная с растущим раздражением: она так рассчитывала на спокойный вечер с книгой, уютно устроившись у окна.
— Простите, — Марина негромко прочистила горло, пытаясь сохранить спокойствие, — кажется, вы заняли моё место.
Женщина, не отрываясь от очередного кусочка круассана, подняла голову и внимательно, даже с некоторой долей пренебрежения, окинула Марины взглядом. Её глаза казались усталыми, но в них читалась твёрдость и уверенность.
— Детка, у меня билет на вторую полку, — её голос прозвучал с лёгкой насмешкой, и она небрежно кивнула в сторону верхней лежанки. — Но я физически не могу туда забраться. Видишь ли, — она похлопала себя по массивному бедру, — артрит. Да и формы не те. Так что давай поменяемся, хорошо?
Эти слова прозвучали не как предложение, а как жёсткое требование, от которого трудно было отказаться. Внутри Марины закипало возмущение — как можно так бесцеремонно занимать чужое место и ещё требовать уступить? Она специально брала билет на нижнюю полку, ведь именно там ей было удобнее читать перед сном, да и ночью выйти в туалет было проще, не рискуя упасть с верхней полки в темноте.
— Но я… — начала она, однако женщина даже не дала договорить.
— Слушай, я уже расположилась, — сказала та, как будто объясняя аксиому. — Поезд через пять минут отходит. Ты молодая, стройная, для тебя забраться наверх — плёвое дело. А для меня это настоящая проблема.
Марина глубоко вздохнула, стараясь не выпустить раздражение наружу. День выдался изматывающий: совещание на работе растянулось на несколько часов, потом она мчалась на вокзал, словно угорелая, чтобы успеть на поезд. Теперь же всё это казалось напрасным.
— Вы понимаете, что заняли чужое место без спроса? — голос её дрожал, но она старалась звучать спокойно. — Я тоже не просто так брала нижнюю полку.
Женщина лишь пожала плечами, словно это не имело никакого значения, и продолжила жевать с тем же аппетитом.
— У тебя проблемы с ногами? Или, может, тоже артрит? — она усмехнулась, словно пытаясь быть остроумной. — По тебе не скажешь.
— Ну вот, а я больная. Инвалид, можно сказать. Не будешь же ты обижать инвалида? — женщина театрально вздохнула и положила руку на сердце, демонстрируя свою «необходимость» уступить.
В этот момент в купе вошли ещё две пассажирки — молодая мама с маленькой девочкой лет шести. Они аккуратно разместились напротив, ставя свои сумки и пакеты. Девочка с широко раскрытыми глазами наблюдала за происходящим, переводя взгляд с Марины на пышную женщину, явно не понимая, что происходит.
— Мама, а почему тётя стоит в проходе? — спросила она звонко, её голосок прозвучал невинно и беспомощно.
— Тише, Алиса, — мама мягко шепнула, стараясь не привлекать лишнего внимания, укладывая вещи по своим местам.
Марина ощутила, как все взгляды теперь прикованы к ней. Люди, проходя мимо по тесному коридору, заглядывали в купе, где она стояла с сумкой и пакетами, словно непрошеный гость. Некоторые бросали на неё сочувственные взгляды, другие — раздражённые, недовольные тем, что она мешает проходу.
— Послушайте, — понизив голос, наклонилась к женщине Марина, — я понимаю вашу ситуацию, но можно было хотя бы спросить разрешения, а не ставить меня перед фактом.
Женщина фыркнула, будто это было смешно.
— И что бы это изменило? Ты бы разрешила, я бы села. Или не разрешила, но я всё равно села бы, потому что другого выхода у меня нет. Давай не будем тратить время. Поезд скоро тронется, а ты всё стоишь. Клади свои вещи и устраивайся наверху.
Голос её был твёрдым и непреклонным, не допуская возражений. В голове Марины закрутилась легкая головокружительная волна от духоты и абсурдности происходящего. Коридор был узким, и кто-то из пассажиров нетерпеливо покашлял, выражая неудовольствие тем, что она преграждает путь.
— Всё в порядке? — в купе заглянул проводник, молодой парень с усталыми глазами, явно привыкший к подобным конфликтам. — Дамы, рассаживаемся, через две минуты отправление.
— У нас тут небольшое недоразумение, — повернулась к нему Марина, не скрывая напряжения в голосе. — Эта женщина заняла моё место.
Проводник вздохнул, словно видя подобную ситуацию не впервые.
— Ваш билет, пожалуйста, — протянул он руку к Марине.
Она отдала ему билет, и он внимательно сверил информацию.
— Действительно, нижняя полка у окна, 23-е место. А у вас? — он обратился к полной женщине.
Та нехотя достала из своей огромной сумки билет и протянула проводнику.
