Валентина Сергеевна поджала губы, отвернулась к окну. За стеклом качались ветви старой яблони — той самой, что отец посадил в год рождения Игоря.
Звук подъезжающей машины заставил обоих вздрогнуть. Хлопнула дверца, зашуршал гравий под ногами.
— Пап? Бабушка Валя? — раздался голос Кати.
Игорь поспешил вниз. Дочь стояла в прихожей — загорелая, похудевшая, в легком сарафане. В руках — большой пакет.
— Привет! — она обняла отца. — Как вы тут?
— Держимся, — улыбнулся Игорь. — Ты похудела…
— Работы много, — отмахнулась Катя. — А где бабушка Валя?
— Наверху, в спальне… бабы Ани.
Катя нахмурилась, поставила пакет.
— Может, не надо сейчас? — попытался остановить ее Игорь. — Она расстроена…
— Надо, пап, — твердо сказала Катя. — Чем раньше поговорим, тем лучше.
Она поднялась по скрипучей лестнице. Игорь слышал, как стукнула дверь, как дрогнул голос матери: «А, явилась…»
Только бы не разругались, — подумал он, направляясь на кухню. Поставил чайник, достал чашки — бабушкины, тонкого фарфора, с золотой каемкой.
Сверху доносились голоса — то тише, то громче. Один раз что-то упало, зазвенело. Игорь вздрогнул, но заставил себя остаться на месте. Пусть сами разберутся.
Через полчаса на кухню спустилась Катя — бледная, решительная.
— Пап, нам надо поговорить.
— Что случилось? — встревожился Игорь. — Где мама?
— Собирает вещи, — Катя опустилась на стул. — Я предложила ей компромисс.
— Дом остается мне — это не обсуждается. Но… — она помолчала. — Я решила продать свою квартиру в Петербурге. Перееду сюда, буду работать удаленно. И бабушка Валя может жить со мной — если захочет.
— А как же… — начал Игорь.
— Миша понимает, — перебила Катя. — Он тоже может работать удаленно. Переедет ко мне, когда закончит проект.
— И мама согласилась?
— Не сразу, — Катя невесело усмехнулась. — Сначала была истерика, потом обвинения, потом торг… Но в итоге согласилась — при условии, что ее комната останется неприкосновенной.
— А ты? Ты уверена, что хочешь этого? — Игорь внимательно посмотрел на дочь. — Жить с мамой… это непросто.
— Знаю, — Катя налила себе чаю. — Но это бабушкин дом. Она хотела, чтобы здесь жила семья. Ее семья.
Она помолчала, грея руки о чашку.
— Знаешь, когда бабушка болела… В последний вечер она позвала меня и сказала: «Катюша, береги дом. Он живой, в нем память о всех нас — и хорошая, и горькая. Не давай ему умереть».
Игорь сглотнул комок в горле.
— А еще она сказала: «И бабу Валю береги. Она несчастная женщина — все время ждет любви, а сама любить не умеет. Может, ты научишь…»
Наверху хлопнула дверь, послышались шаги. Валентина Сергеевна спустилась на кухню — умытая, причесанная, в чистом домашнем платье.
— Налейте и мне чаю, — сказала она почти спокойно. — Надо обсудить, где поставить твою кровать, Катя. В маленькой комнате или в столовой?
Катя переглянулась с отцом, улыбнулась:
— Давай посмотрим вместе, бабушка Валя. Заодно решим, какие обои поклеить и какие шторы повесить…
— Только не сиреневые! — быстро сказала Валентина Сергеевна. — У меня от них голова болит.
— Хорошо, — кивнула Катя. — Выберем другие.
Игорь смотрел, как они пьют чай — две таких разных женщины, связанных теперь одним домом, одной судьбой. Получится ли у них ужиться, найти общий язык?
Он перевел взгляд на портрет Анны Николаевны на стене. Ему показалось, или она чуть заметно улыбалась?
Мама, ты все правильно сделала, — подумал он. — Теперь дом будет жить. И они научатся — не сразу, со скандалами и обидами, но научатся жить вместе. Ради тебя. Ради дома. Ради себя.
