— Оль, ну открой, поговорить надо, — сказал Андрей, нервно переминаясь с ноги на ногу у двери бывшей квартиры. Мужчина средних лет, с круглыми плечами и щетиной на лице, выглядел как-то потерянно, устало. Где-то за последний год он стал заметно старше, и эта старость была не от возраста, а от того, что жизнь, кажется, в очередной раз его не пожалела.
— О чем говорить-то? — спросила Ольга, не двигаясь с места. Она стояла у двери, вся какая-то скользкая от усталости, как бы застывшая в своем неподвижном мире. Волосы, туго собранные в хвост, — вся она выглядела просто, как обычная женщина, которая решила, что по вечерам не собирается ни с кем говорить. Дома расслабилась, да и зачем стараться, если и так все уже решено.
— Мама совсем плохая. Денег на лечение нет. А ты же знаешь, она как к тебе всегда… ну, как к дочери. — Он сглотнул, как-то запнувшись.
Ольга тихо засмеялась, и в ее смехе был только один оттенок — горечь, старая, застарелая, как те куски камня, которые выбивают из-под ног, когда ты уже устал идти.
— "Как к родной", — повторила она, — да. Особенно когда при встрече с соседками хвасталась, что невестка работает допоздна, а дома бардак. Или когда Кате на ухо шептала, что «мамочка папу не любит, только деньги ей нужны». Да уж, как к дочери…
Он замолчал, осознав, что слова ей не помогут. Слушать не хотелось, да и не мог он в тот момент ничего объяснить. В жизни-то всякие моменты бывают — не только светлые.
— Давай по-честному, — она все-таки решилась продолжить. — Ты мне должен шестьдесят тысяч, которые я дала на ремонт машины. Помнишь? Ты обещал вернуть через две недели. А прошло уже четыре месяца. Где деньги? А! Вместо того, чтобы отдать долг, ты на море в отпуск съездил. Знаешь, твои фотки «спасибо родителям за отпуск» все равно в ленте всплывают.
Он вздохнул, но ничего не сказал. В его глазах не было ни ярости, ни обиды — лишь пустота. Пустота от того, что отношения уже давно стали пустым жестом.
Андрей замялся, потер шею широкой ладонью, как будто хотел что-то сказать, но не знал, с чего начать.
— Ну так это... Родители путевку давно купили. Я не мог отказаться. А деньги верну, честно. Вот зарплату получу...
— Какую зарплату, Андрей? — перебила его Ольга, прищурив глаза. — Ты алименты третий месяц не платишь. На дочь! Ты вообще о чем?
История их брака была, как у многих: простая, наивная и, на первый взгляд, без каких-то неожиданных поворотов. Познакомились на дне рождения общих друзей. Ольга только что закончила торговый колледж и работала продавцом в магазине одежды. Андрей был молодым специалистом на заводе — перспективный, с хорошей зарплатой. Цветы дарил, в кино водил.
Поженились через год. Взяли ипотеку на трехкомнатную квартиру, родители Андрея помогли с первым взносом. Жили в соседнем подъезде, часто заходили. Особенно свекровь — Валентина Сергеевна. Высокая, с крашеными каштановыми волосами, привыкшая давать советы по любому поводу.
Когда родилась Катя, маленькая копия отца, свекровь практически переехала к ним. Вроде бы помогала, но постоянно учила жизни: "Оленька, ты бы погладила Андрюше рубашки получше", "Оленька, суп пересолила", "Оленька, что за беспорядок в шкафу?"
Ольга терпела. Андрей зарабатывал хорошо, они потихоньку обставляли квартиру, откладывали деньги. А потом грянул кризис.
— Понимаешь, маме нужно срочно... — Андрей пытался взять ее за руку.
— Не трогай меня, — Ольга отступила в коридор, подальше от его прикосновений. — И вообще, поздно уже. Катя спит.
— Я отец, вообще-то! Имею право...
— Право? — голос Ольги стал тише, едва слышно. — Давай вспомним твои права. Помнишь, как работу потерял? Что я тебе сказала? "Прорвемся, найдешь новую". (продолжение в статье)
— Что? Не сможете приехать?! — Евгения Петровна даже опешила, — Но, Стасик…
Она не успела договорить. Сын уже повесил трубку. Евгения Петровна посмотрела на безмятежно игравшего со своим любимым динозавром малыша Стасика и заплакала. Ей было невероятно жалко ребёнка. Он же ни в чём не виноват…
Сына Артура она растила одна. И с самого его раннего детства чувствовала вину, за то, что отца у малыша нет. Хотя винила она себя беспочвенно. Несчастный случай, который произошёл с мужем, никак нельзя было предугадать. Но, тем не менее, она постоянно чувствовала, что сын обделён.
Сам Артур, благодаря такому подходу, быстро понял, что мама готова терпеть его капризы и заглаживать свою несуществующую вину подарками, лишь только он «пустит слезу». А началось всё с одного случая. Делали как-то в детском саду поделки к 23 февраля, чтобы дети могли поздравить своих пап, так он сильно расплакался, оттого, что папы у него нет. Целый день не могли успокоить. Отказывался пить и есть. Позвонили Евгении Петровне, она прибежала с работы, забрала рыдающего сына, отвезла в парк. Артурчик там на лошадках покатался, мороженого наелся до отвала…
Так и пошло. Чуть только намекнёт Артурчик, что мол, папы то у него нету, у всех есть, а у него нету, так Евгения Петровна спешит кошелёк открыть — дитятко горюет, надо утешить. Причём сам отец, — каким он был и что делал, — не интересовал мальчика. Он никогда не просил мать показать ему его фотографии, рассказать о нём. Просто закатывал истерику, а дальше всё шло так, как ему хотелось.
Учился Артур из рук вон плохо. Отца ему действительно не хватало, требовалась мужское воспитание: Евгению Петровну он не слушал. То и дело её вызывали в школу, а в девятом классе так и сказали, что, мол, идите уже отсюда, потому что ваш мальчик все равно институт не потянет, так стоит ли продолжать мучить и его, и нас, и вас?
Евгения Петровна обиделась: как так? Надо было учить лучше! На то вы и школа, чтоб учить! А ей объяснили, что Артура бесполезно учить, сначала его воспитать надо было бы. (продолжение в статье)
