На кухне раздался резкий стук кастрюли о плиту, словно удар молнии прорезал тихий, привычный ритм утреннего дня.
Аня бросила ложку на стол и встала в полный рост перед Людмилой Петровной, словно перед врагом, который снова перешёл черту.
— Анечка, милая, ну что ты так заводишься? — Людмила Петровна посмотрела на невестку с видом, полным показного спокойствия, будто была старшей, мудрой женщиной, которая вот-вот даст ещё один «незаменимый» совет. — Я же просто сказала, что борщ лучше варить на говядине. Ты же знаешь, Рома любит наваристый бульон, а не вот это…
Людмила Петровна посмотрела на кастрюлю с явным презрением, словно там варились не овощи, а что-то недостойное её кулинарного мастерства.
— Рома будет есть то, что я ему приготовлю, — резко повторила Аня, глядя свекрови прямо в глаза. — Если вы хотите борщ на говядине — пожалуйста, сварите его для себя. Я не против. Но у нас с Ромой есть своя кухня, свои правила и свои блюда.
Аня сжала руки в кулаки, пытаясь удержать остатки терпения. Она уже знала, что в этот момент свекровь снова начнёт говорить о том, как она «всё делает для блага семьи», как она «старается помочь», ведь она — «мать» и «лучше знает», что нужно её сыну. И эта борьба происходила каждый раз, когда Людмила Петровна приезжала в гости.
Рома, сидевший за столом с телефоном в руках, даже не поднимал глаз, словно это был какой-то фильм, который он видел тысячу раз и уже выучил наизусть. Он знал, что любое его вмешательство только подольёт масла в огонь, поэтому предпочитал не вмешиваться, позволив Ане и матери самим разбираться. Но в глубине души он понимал, что его бездействие только усугубляет ситуацию.
— Да что тут такого? — продолжала Людмила Петровна, облокачиваясь на край стола. — Я просто хочу, чтобы вам было лучше. Ты ещё молодая, неопытная хозяйка, и если я подскажу, как лучше сделать — это же в ваших же интересах!
