Анна Павловна, бывший заведующий городским архивом, жила так, словно ее собственная жизнь тоже была давно сданным в архив документом. Дни были аккуратно подшиты в папки «будни» и «выходные», страницы не менялись годами: завтрак, поход в магазин, просмотр новостей, книга, сон. Порядок был идеальным, но в нем не было воздуха.
Сын, вручая ей путевку в санаторий «Нарзан», сказал: «Мам, пора тебе не просто суставы подлечить, а… добавить в свое «личное дело» новую главу. Нельзя же жить в одном только эпилоге». Анна Павловна тогда промолчала, но слова сына попали в точку. Она действительно чувствовала себя редким манускриптом, который давно никто не открывал.
Ее покойный муж Павел всегда посмеивался над ее страстью к порядку. «Аня, ты пытаешься разложить жизнь по полочкам, — говорил он, — а она — не архив. Она — река, мутная, быстрая, со всяким мусором». Однажды они собирали новый книжный шкаф. Анна Павловна битый час изучала инструкцию, разложив винтики по размерам, и впала в ярость, обнаружив, что не хватает одной крепежной детали.
Она уже составляла в уме текст официальной претензии к мебельной фабрике, когда Павел, усмехнувшись, ушел в кладовку, вернулся с какой-то деревяшкой и парой шурупов и за десять минут смастерил крепление надежнее заводского. «Видишь, — сказал он, вытирая руки, — иногда, чтобы все держалось, нужно просто принять несовершенство мира и немного смекалки». Тогда она на него даже обиделась за нарушение технологии. Сейчас же она понимала, что это был один из главных уроков ее жизни.
Первые дни в санатории она посвятила каталогизации. Главным ритуалом было утреннее паломничество в бювет. Туда стекались все отдыхающие, вооруженные специальными кружками с носиками. Воздух был пропитан запахом сероводорода и серьезностью. Здесь не просто пили воду, здесь священнодействовали.
— Мне сегодня общий нарзан кажется особенно железистым, — авторитетно заявляла одна дама.
— А мне доломитный кисловат. Верный признак, что давление скачет! — вторила ей другая.
Анна Павловна, со своим суховатым юмором архивариуса, мысленно классифицировала их как «сектантов минерального культа». Именно здесь она впервые после приезда увидела ее близко. Лидия стояла в другом конце зала, жадно припав к кружке. Их взгляды на секунду встретились, и обе тут же отвернулись.
Анна Павловна вспомнила не свадьбу, а вечер задолго до нее. Они сидели в парке на скамейке: она, ее жених Игорь и прибившаяся к их компании Лида. Игорь с восторгом рассказывал о своих планах на аспирантуру, а Лида смотрела на него так, словно он был не будущим инженером, а по меньшей мере Гагариным. «А ты, Анечка, тоже, наверное, о высоком мечтаешь?» — спросила она тогда с ядовитой сладостью. «Я хочу семью и детей», — честно ответила Анна. Лида громко рассмеялась: «Как это мило! Прямо как в книжке для домохозяек». Игорь тогда тоже улыбнулся, и в тот момент Анна впервые почувствовала себя старой, скучной книгой, которую пролистали и поставили на полку.
