Она вытащила из сумки пожёлтевший конверт. Бумага внутри пахла нафталином и чем-то из далёкого прошлого, как будто достали из пыльного комода у бабушки в деревне.
— Это завещание. Настоящее.
Анна напряглась, взгляд потяжелел.
— Подождите… Максим же получил уведомление…
— Да, получил. Только это было фальшивое завещание, которое я специально подала. Чтобы посмотреть, как он поведёт себя, когда запахнет баблом. Чтобы увидеть, превратится ли в шакала.
Анна не верила ни глазам, ни ушам.
— Вы… подделали завещание?
— Нет, — ответила холодно Ольга Павловна. — Я подала предварительное, пока имею право менять его. Но настоящее завещание — заверенное раньше. Там написано — ты, Анна. Только ты.
Тишина опустилась, как густой туман.
— Это что, какой-то розыгрыш? — тихо спросила Анна.
Свекровь сделала глоток кофе, положила руку на стол — сухую, как старый пергамент.
— Я тебя не люблю. Никогда не любила. Ты слишком простая. Слишком честная. Без игры. Ты думала, если будешь хорошей женой, я тебя приму? Нет. Я тебя проверяла всегда. Смотрела — прогнёшься или нет.
Анна тяжело вздохнула, почти шепотом:
— Потому что ты не из тех, кто всё терпит. У таких есть достоинство. А у нас в семье с этим проблема. Муж меня бил, свёкры давили, а я всё терпела. А ты… у тебя другое лицо. Сначала бесила, потом стало страшно интересно.
Анна покачала головой и с горькой усмешкой сказала:
— Значит, всё это спектакль? Я была под микроскопом?
— Ты была как сквозняк в душной комнате — холодно, непривычно. Но без тебя там просто нечем было дышать. Максим слабый. Он не знает, чего хочет. А ты знаешь. Даже если плачешь в подушку. Даже если уходишь ни с чем.
Анна сжала кулаки, потом отпустила их медленно, как будто сдавала экзамен на терпение.
— А вы… зачем отдаёте квартиру мне?
— Потому что знаю — ты туда не вернёшься.
— Верно, — сказала Анна коротко. — Не вернусь.
Ольга Павловна улыбнулась, глядя в окно:
— Вот именно. Люди вроде тебя — не возвращаются туда, где их ломали.
В этот момент дверь кафе скрипнула. Максим. Мокрый, в мятом пиджаке, с лицом, на котором читалось: «Да что вы тут творите без меня?»
— Ага, — сказал он, приближаясь. — Значит, ты её позвала, и уже решили всё обо мне? Отлично.
— Садись, Максим, — спокойно сказала Ольга Павловна. — Мы не сговаривались. Просто выясняли, кто сколько лет держал другого на поводке.
— Мам, ты что творишь? Это же моя жена!
— Уже нет, — холодно ответила мать. — Ты это довольно быстро решил, получив «фальшивое» завещание — начал продавать меня за квадратные метры.
— Это подло! — вспыхнул Максим. — Ты всё подстроила!
— Подло? — подняла голос мать. — Подло — не подделка. Подло — что ты сам стал её врагом, когда запахнуло баблом.
Максим резко встал, лицо сжалось.
— Да пошли вы обе! Сумасшедшие! Подавайте в суд! Дарите квартиры! А я вообще… хотел как лучше!
— Ты хотел как легче, Максим, — устало сказала Анна. — А между «лучше» и «легче» — пропасть.
Он хлопнул дверью и вышел. Не просто ушёл — сдался.
Ольга Павловна помолчала, потом сказала тихо:
— Вот и финал. Думаю, теперь ты понимаешь, почему я тебе это доверила.
Анна взяла конверт, он казался тяжёлым не от бумаги, а от чужих судеб.
— Спасибо. Но я в этой квартире жить не буду. Никогда.
— Не надо. Просто не отдай её тому, кто считает любовь инвестицией.
Они допили кофе молча. А через месяц Анна передала квартиру фонду — для женщин, сбежавших от домашнего насилия.
Максим звонил один раз — не про квартиру. Просто спросил:
И выключила телефон навсегда.
Спасибо, что прочитали. Эта история — не только про деньги, но про то, как важно иногда уйти, чтобы наконец выбрать себя.
