— Я тебя умоляю, не трогай мой черпак! — голос Елены Михайловны пронёсся по кухне, как залп из гаубицы. Ольга вздрогнула, как от удара током, и застыла с крышкой кастрюли в руках.
— Я просто… его помыла, — пробормотала она, не поворачиваясь. — Помыла?! — возмущение свекрови было настолько ярким, что, казалось, обои на стенах съежились. — Этот черпак с 1984 года у меня! Он, между прочим, алюминиевый, ещё советский! Идеальный! Всё с него стекает! А ты его, прости Господи, в посудомойку пихнула! Он теперь гнётся!
Ольга глубоко вдохнула, пытаясь сдержать подступающее раздражение. Она понимала: эта сцена — далеко не про черпак. И даже не про кастрюлю. Это про то, что «я здесь хозяйка, а ты — временная».
— Елена Михайловна, — стараясь говорить ровно, начала она, — я просто хотела помочь. Ужин готов, суп не выкипел, посуда вымыта. В чём проблема?
— Проблема, милая моя, в том, что ты всё делаешь не так! — Елена Михайловна встала прямо напротив, запах её крепкого утреннего одеколона щипал глаза. — Ты лук жаришь, как на похороны! Суп у тебя жидкий, как дождь осенний! А про порядок на кухне я вообще молчу! У меня тут всё годами по полочкам, а ты — как комбайн: прошлась и ничего живого не оставила!
Из соседней комнаты показалась голова Дмитрия. Волосы растрёпаны, в одной руке — кружка, в другой — телефон.
— Что опять случилось? — зевнул он. — Ничего. — Ольга отвернулась. — Как это «ничего»? — Елена Михайловна резко повернулась к сыну. — Она черпак убила. Моего старого, хорошего, проверенного товарища. Невестка у тебя с характером. Всё переделывает под себя. Сколько раз говорила: не надо тут хозяйничать! Тут не её территория!
— Мам… — Дмитрий потёр лоб. — Ну чего ты, а? Черпак же… ну… это же просто черпак.
— «Просто черпак», — передразнила она. — А я тебе, Димочка, так скажу: если женщина не уважает дом, где она живёт, она не будет уважать и мужчину рядом. Это же всё из одного теста!
Ольга не выдержала и рассмеялась. Смех был нервный, немного истеричный, но лучше, чем крик.
— Правда? Черпак — символ мужчины? Я, видимо, в браке не с тобой, Дим, а с алюминиевой ложкой! Может, мне стоит уступить? Ложку оставить, а самой уйти?
— Не передёргивай, Оль, — Дмитрий зевнул и ушёл обратно в комнату.
— Вот и защитник, — Елена Михайловна смерила Ольгу взглядом. — Стоишь, улыбаешься. А у меня, между прочим, давление скакнуло из-за тебя. Хочешь, чтобы я в гроб легла?
— Ну что вы, — Ольга выпрямилась. — Я просто хочу, чтобы дома было спокойно. И чтобы никто не чувствовал себя чужим.
— Тогда веди себя как гость, а не как хозяйка, — язвительно проговорила свекровь и пошаркала к своему креслу, оставив за собой лёгкий аромат раздражения и снотворного «Корвалола».
Ольга осталась стоять одна на кухне. За спиной — грохот дверцы шкафа: Елена Михайловна открыла свою волшебную аптечку. В голове — звон. Не от кастрюли. От усталости.
Она вспомнила, как полгода назад они переезжали. Дмитрий сиял, говорил, что это их шанс — своя квартира, пусть и с мамой, но всё-таки «почти как своё». Она, наивная, радовалась — представляла уютные ужины втроём, разговоры за столом, бабушкины рецепты, наследие, тепло…
Реальность оказалась жестче: рецепты оказались приправлены язвами, а тепло — лучами презрения.
Ольга открыла холодильник. В нём лежал аккуратно завёрнутый батон. На пакете — синий маркер: «НЕ ТРОГАТЬ! Э.М.»
Она села на табурет и уставилась в пол.
— Алло, мам… — шепнула она в телефон. — Да. Всё нормально. Просто… ты не знаешь, можно ли в студии поставить стиралку? Ну, если вдруг…
