— Ты не обязана делать из этого трагедию, — тихо сказала она.
— Я не делаю. Я просто устала. И в этот раз — я не отступлю, Галя. Никогда больше.
— Нет. Я тебя отпускаю, — Анна поднялась. — Можешь вернуться в город. С вещами или без. Я теперь здесь. Навсегда.
— Ты пожалеешь, Аня, — свекровь попыталась поймать взгляд, но не вышло.
— Возможно, — вздохнула она. — Но хоть буду жалеть — о своём.
И закрыла за ней дверь.
Ночь была жаркая и вонючая. Участок медленно остужался после визита трёх «беженцев из общаги», которые, судя по всему, реально собирались остаться. Один из них, Славик, дважды попытался вернуться — сперва за тапками, потом за гантелей. На третий раз уже молча взял даже колонку с Че Геварой, ни на кого не глядя. Пельмени остались на плите.
Анна не спала. Лежала на старом диване, с поджатыми коленями, слушала, как в ночи орёт какая-то сова или, может, Галина Петровна в подушку. Телефон был в режиме «не беспокоить», хотя от Алексея и так — ни звука.
Если он завтра приедет сюда — я выбью ему дверь в спину. Или чайник разобью. Или дам в руки грабли и скажу, что у нас тут дачная терапия.
Алексей приехал в 9:43 утра. Вышел из машины с видом человека, который готов «поговорить по-мужски», хотя сам до сих пор живёт на маминой квартире. Джинсы, белая футболка, очки на лбу. Классический набор «я не виноват, ты просто слишком остро реагируешь».
Анна стояла на крыльце и ела клубнику из миски. Босиком. Без косметики. С растрёпанным хвостом. Она впервые за долгое время чувствовала себя живой, а не просто «женой Алексея».
— Мы можем нормально поговорить? — начал он. Тоном психотерапевта с Уралмаша.
— Только если ты не принес в багажнике новых арендаторов, — фыркнула Анна. — Я тут вроде разобралась с логистикой.
— Анна, — Алексей протёр лицо. — Давай без этого. Я не знал, что мама… Вот честно.
— Лёш, ты был в чате с агентом. Я всё видела. Там, где она скинула фотки дома и писала, что «Аня не узнает, она в городе». Не знал, да?
Он замолчал. Опустил глаза. Промолчал секунд десять.
— Я просто хотел, чтобы она отстала. Она задолбала меня этим домом. И я подумал, что… если на время…
— Если что? — Анна стиснула зубы. — Если я заткнусь и приму, что в МОЁМ доме живут чужие мужики, а ты всё ещё держишь сторону мамочки, которой вообще должно быть не до дачи, а до санатория?
— Не переходи на личности, — огрызнулся Алексей.
— А что мне осталось? Ты меня предал, Лёш. Ты выбрал удобство. Маму, которая таскает ключи за спиной. Комфорт без конфликта.
— Это мой дом. Моя территория. Моя личная граница — да, я знаю, ты ненавидишь это слово — но у меня их всего две: тело и дача. Ты вторгся туда, куда нельзя.
Молчание. Даже птицы заткнулись.
— Что ты хочешь? — Алексей наконец поднял взгляд. — Развод?
