— Дима, тринадцать лет, рвота с кровью, боли в животе, — зачитал я информацию с планшета, когда мы с Сергеем уже мчались по адресу.
— Опять родители накормили чем-то, — флегматично отозвался Сергей, ловко маневрируя между машинами в утреннем потоке. — Третий случай за неделю.
Я только хмыкнул. За пятнадцать лет работы на скорой я предпочитал не делать поспешных выводов. Желудочно-кишечные расстройства у детей бывают по тысяче причин: от банального отравления до язвенной болезни. И, к сожалению, именно с детьми чаще всего сталкиваешься с ситуацией, когда взрослые сначала пытаются «полечить сами», а потом мы героически спасаем то, что еще можно спасти.
— Девятый этаж, — вздохнул я, глядя на мигающую точку навигатора. — Надеюсь, хоть лифт работает.
В подъезде пахло свежей краской. Лифт, вопреки моим опасениям, работал, но был настолько узким, что с нашей аппаратурой мы едва в него втиснулись. Пока кабина медленно ползла вверх, я мысленно прокручивал возможные сценарии: от обычного гастрита до куда более серьезных вещей.
Дверь открыла пожилая женщина с аккуратно уложенной седой прической — типичная учительница на пенсии. Таких сразу узнаешь: идеально выглаженный халат, строгий взгляд поверх очков, сразу чувствуешь себя нашкодившим школьником.
— Проходите, — скомандовала она тоном, не терпящим возражений. — Только бахилы наденьте, у меня чисто.
Про себя я отметил, что когда ребенку плохо, обычно родственникам не до чистоты пола, но вслух сказал только:
— Здравствуйте. Я фельдшер Алексей, это водитель Сергей. Что у вас случилось?
— Димочке плохо, — в голосе появились встревоженные нотки. — Живот болит, рвота началась. Я думала, просто отравился чем-то.
Мальчик лежал в дальней комнате на диване, укрытый пледом до подбородка. Лицо бледное, под глазами темные круги, губы сухие. Классическая картина обезвоживания.
— Привет, Дима, — я присел рядом с диваном, стараясь говорить спокойно и дружелюбно. — Как себя чувствуешь?
— Плохо, — еле слышно прошептал мальчик. — Живот сильно болит… и тошнит…
— Со вчерашнего вечера, — вместо мальчика ответила бабушка. — Но я думала, просто поел чего-то не того. Дала ему активированный уголь.
— А рвота когда началась?
— Ночью, — снова вмешалась бабушка. — Сначала просто рвало, а потом уже с какими-то черными сгустками.
Внутри у меня всё напряглось. Черные сгустки в рвотных массах — это классическая «кофейная гуща», признак желудочного кровотечения.
— А стул был сегодня?
— Какого цвета? — спросил я, уже догадываясь об ответе.
— Черный, как деготь, — поморщилась бабушка. — Я сначала подумала, это от угля.
Мозаика в голове мгновенно сложилась. Рвота «кофейной гущей», черный дегтеобразный стул (мелена), бледность — классическая триада желудочно-кишечного кровотечения.
— Дима, я сейчас посмотрю твой живот, хорошо? — я откинул плед и аккуратно пальпировал живот мальчика.
При надавливании на эпигастральную область Дима поморщился от боли.
— Сергей, давай давление, сатурацию и ЭКГ, — скомандовал я, не отрывая взгляда от лица мальчика.
Внутри у меня все сжалось. С такими симптомами ребенок должен быть в операционной, а не дома под бабушкиным пледом.
— Давление 80 на 60, пульс 115, — отрапортовал Сергей через минуту.
