— Антон, где твоя совесть? — кричала я, — ты почему не общаешься с ребенком? Ты разве не понимаешь, что над нашим сыном смеются? Его называют безотцовщиной! Сын страдает, места себе не находит. Ты после развода ни разу его не видел, зато предпочел во второй раз жениться! Прекрати издеваться над ребенком!
Жаркое солнце било в глаза, заставляя щуриться. Я поправила сползающие на нос очки и отпила глоток холодного лимонада. Пляж гудел, словно пчелиный улей: детские крики, смех, плеск волн, приглушенные разговоры — все это смешивалось в один непрерывный шум. Я сидела под большим зонтом, пытаясь читать, но мысли упорно возвращались в прошлое. В то прошлое, которое началось так радостно и беззаботно, а закончилось… Закончилось именно так, как закончилось. А ведь поначалу все казалось идеальным. Романтика, красивые ухаживания, страсть… Антон умел очаровывать. Он был полон энергии, идей, планов, он казался мне таким сильным, таким… непохожим на других. Наверное, именно это и привлекло меня. Я, тихая, домашняя девочка, влюбилась в голубоглазого бунтаря, в человека, живущего одним днем. — Ир, ну чего ты опять киснешь? — раздался знакомый голос. Я вздрогнула и подняла голову. Передо мной стояла моя подруга Ленка. — Да так, — отмахнулась я, — просто задумалась. — О ком? — Лена прищурилась, — неужели опять об Антоне? Ира, ну сколько можно? Вы развелись уже сто лет назад! — Знаю, — вздохнула я, — просто… навеяло. Вспомнила, как мы познакомились. — О, это была феерия! — Лена закатила глаза, — он же тебе серенады под окном пел! — Пел, — усмехнулась я, — только серенады быстро закончились. А потом начались… другие песни. Лена села рядом и взяла мою руку. — Рассказывай. Что на этот раз тебя мучает? Я тут же вспомнила нашу свадьбу. Небольшой ресторан, самые близкие друзья и родственники. Антон был в белом костюме, сиял, как начищенный самовар. Он клялся мне в вечной любви, обещал носить на руках. А я верила каждому его слову. Уже через несколько месяцев после свадьбы я начала замечать, что Антон перестал проводить вечера дома. То у него срочная работа, то встреча с друзьями, то еще что-то. Я оставалась одна, убирала квартиру, готовила ужин, ждала его. А он возвращался поздно, уставший, раздраженный. — Антон, где ты был? — спрашивала я. — Не твое дело, — огрызался он, — я устал, дай мне отдохнуть. Потом родился Сашка. Я думала, что ребенок нас сблизит. Но стало только хуже. Антон не хотел возиться с ребенком, он считал, что это женское дело. Он говорил, что ему нужно время, чтобы привыкнуть к новой роли отца, но время шло, а ничего не менялось. — Антон, — говорила я ему однажды ночью, когда Саша никак не мог уснуть, — помоги мне, пожалуйста. Я совсем вымоталась. — Ира, я спать хочу, — ворчал он, — сама разбирайся. Я помню, как я тогда плакала. Сидела в детской, качала Сашу на руках и плакала. Мне так обидно было! Я что, не человек, что ли? Я разве элементарного отдыха не заслуживаю? — Ир, — услышала я голос Лены, — ты опять ушла в себя. Я вздрогнула и посмотрела на нее. — Прости, — сказала я, — задумалась. — Не надо извиняться, — ответила Лена, — просто постарайся отпустить прошлое. Ты заслуживаешь счастья. — Знаю, — вздохнула я, — но это так сложно… Я снова посмотрела на море. Солнце уже начало клониться к закату. Небо окрасилось в розовые и оранжевые тона. Красиво. Но даже эта красота не могла заглушить боль в моей душе. Воспоминания опять меня захлестнули с головой…
Когда Саше было около двух лет, я решилась на серьезный разговор с Антоном. Я знала, что так больше продолжаться не может. Я устала от его равнодушия, от его постоянных отговорок и от его отсутствия в нашей жизни. — Антош, — сказала я, когда он вернулся с работы, — нам нужно поговорить. — О чем? — спросил он, плюхаясь на диван с телефоном. — О нас, — ответила я. Он вздохнул и отложил телефон. — Ира, я устал, — сказал он, — давай поговорим завтра. — Нет, Антон, — возразила я, — хватит оттягивать этот момент! Ты меня выслушаешь. Сейчас же! Антон скривился. — Ну, вещай, — недовольно буркнул он, — мне даже интересно стало послушать, что ты там опять выдумала! — Я хочу услышать, что ты любишь нас, — ответила я, — что ты хочешь быть с нами. Антон, ты ведешь себя так, как будто у тебя нет семьи! Вообще! Муж молчал. — Антон, — повторила я, — скажи мне хоть что-нибудь. — Ир, — наконец сказал он, — я не знаю, что тебе сказать. Ты чего из всего трагедию устраиваешь? Я работаю, у меня нет времени на все эти сопли?9 Я почувствовала, как у меня подкосились ноги. Я села на стул. — Что ты имеешь в виду? — спросила я. — Я имею в виду, — ответил он, — что я, наверное, не создан для семьи. В тот момент мир для меня рухнул. Я поняла, что все мои надежды, все мои мечты разбились вдребезги. (продолжение в статье)
Пять лет я боролась за мужа. А он всё ждал, что мы с его мамой «как-нибудь подружимся». Вчера она сказала: «Либо я, либо она». И впервые я ответила не молча.
— Либо я, либо она. Выбирай, Серёжа. Дальше так продолжаться не может, — голос свекрови звенел, как натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть.
Я стояла за дверью кухни, прижавшись спиной к холодной стене. Не хотела подслушивать, просто шла мимо и... остановилась. Сердце колотилось так, что казалось, они должны были услышать его стук.
— Мама, ты несправедлива, — голос мужа звучал устало. Я знала этот тон — так Сергей говорил, когда был измотан бесконечными требованиями и претензиями.
— Несправедлива? — в голосе Анны Михайловны послышался горький смешок. — Тридцать лет я отдала тебе, всю жизнь положила. А теперь должна терпеть эту... женщину, которая даже борщ нормальный сварить не может. Которая смотрит на меня, как на помеху. Которая хочет меня выжить из этой квартиры!
Я закрыла глаза и медленно выдохнула. Пять лет, целых пять лет я пыталась... Борщ, надо же. Я могла бы посмеяться, если бы не ком в горле.
— Нина не хочет тебя выживать, мама. Это ты постоянно...
— Молчи! — голос свекрови сорвался. — Всё, Серёжа. Я сказала: либо я, либо она. Квартира всё-таки моя, не забывай. Решай до завтра. Я поеду к Вере, переночую у неё. Завтра вернусь за ответом.
Звук отодвигаемого стула. Шаги. Я отпрянула от двери и быстро проскользнула в ванную комнату. Щёлкнула замком и прислонилась лбом к прохладному кафелю. В глазах стояли слёзы, но я не дала им пролиться. Хватит. Пора заканчивать эту пытку. Когда я вышла из ванной, Сергей сидел на кухне, обхватив голову руками. Перед ним стояла пустая чашка из-под чая. Свекрови уже не было — ушла, хлопнув дверью так, что задребезжали стёкла в серванте.
— Ты слышала? — спросил он, не поднимая головы.
— Да, — я села напротив.
Я посмотрела на его поникшие плечи, на руки с выступающими венами — руки сорокапятилетнего мужчины, моего мужа, с которым прожила десять лет. Десять лет счастья и боли, надежд и разочарований.
«Когда любовь становится страхом — это уже не любовь»
— Я думаю, что твоя мать наконец-то сказала вслух то, о чём молчала все эти годы.
— Она не в себе, — покачал головой Сергей. — Просто расстроена. Ты же знаешь, у неё давление…
— Не надо, — я коснулась его запястья. — Не оправдывай её, Серёжа. Не сейчас. Я устала от этого. Мы оба устали.
Он поднял глаза — усталые, покрасневшие.
— Что ты предлагаешь?
— Ничего, — я улыбнулась, и, странное дело, эта улыбка далась мне легко. — Это твой выбор, и я не буду на него влиять. Но мой выбор я уже сделала.
— Это значит, что я ухожу, Серёжа. Не потому, что твоя мать поставила ультиматум. А потому что я больше не могу и не хочу быть частью этой бесконечной войны. Пять лет мы жили втроём, и каждый день был как поле боя.
— Но мы же говорили о детях. Ты хотела…
— Да, хотела, — я сжала руки, чтобы они не дрожали. — Очень хотела. Но подумай сам: разве можно приводить ребёнка в дом, где воздух пропитан ненавистью? Где бабушка и мать будут бороться за его душу?
Он молчал. За окном моросил дождь, серый и унылый, как наша жизнь последние годы.
— Послушай, — я встала и налила себе воды из графина, — твоя мать не изменится. И я её понимаю. Она вырастила тебя одна, без мужа. Ты — смысл её жизни. А я пришла и "украла" тебя у неё. В её глазах я всегда буду врагом, что бы я ни делала. Даже если бы я варила самый лучший борщ в мире. (продолжение в статье)