Петя вскинул голову. В глазах его плескалась злость. Он-то помнил эти годы — когда его фирма прогорела, и он месяцами лежал на диване, жалея себя, а я тянула двойную нагрузку в школе, чтобы хоть как-то свести концы с концами.
— Простите, Ваша честь, — поднялся Петя. — Но это не имеет отношения к делу. Я воспитывал ребёнка, пока жена работала.
Моё сердце пропустило удар. Вот как он повернул! Наш сын, Кирилл, уже взрослый, учится в другом городе. Но когда он был маленьким…
— Позвольте представить суду показания вашего сына, Кравцова Кирилла Петровича, — неожиданно сказал Сан Саныч, и я ахнула. Об этом он мне не говорил! — Согласно его свидетельству, основную заботу о нём несла мать, Галина Сергеевна, в то время как отец часто отсутствовал дома.
Лицо Пети стало пунцовым. Он снова вскочил:
— Это манипуляция! Вы настроили ребёнка против меня!
— Тихо в зале! — строго произнесла судья. — Ещё одна такая выходка, гражданин Кравцов, и я удалю вас из зала заседания.
Петя сел, сжимая подлокотники так, что побелели костяшки пальцев. А я смотрела на него и думала: «Неужели я когда-то любила этого человека? Неужели боялась его потерять?»
— Суд удаляется для принятия решения, — объявила судья, поднимаясь.
Мы остались ждать. Сан Саныч похлопал меня по плечу:
— Всё идёт хорошо, Галина Сергеевна. Очень хорошо.
Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Внутри смешались и радость, и страх, и — странно — какая-то тихая грусть по тому, что могло бы быть, но не случилось.
Через двадцать минут, показавшихся вечностью, судья вернулась.
Справедливость восторжествовала
Судья вернулась в зал, и у меня внутри всё оборвалось. Двадцать минут в коридоре тянулись бесконечно. Сан Саныч успел рассказать три байки из своей практики, но я не слышала ни слова — в голове крутилось только «а вдруг не получится, а вдруг…»
Поднялась, чувствуя, как колотится сердце. Ну же, давай, говори уже…
— На основании представленных доказательств и в соответствии с семейным кодексом Российской Федерации, — монотонный голос судьи отдавался эхом в моей голове.
А потом вдруг сквозь туман донеслось:
— Квартира остаётся за Кравцовой Галиной Сергеевной.
Я не сразу поняла. Переспросила шёпотом у Сан Саныча:
— Ваша, Галина Сергеевна, ваша! — он так стиснул моё плечо, что чуть синяк не оставил.
Петька застыл с открытым ртом. Неужели и правда верил, что всё сойдёт с рук? Что деньги моей мамы можно просто присвоить?
Судья ещё что-то говорила. Про какие-то обязательства, статьи, сроки… А потом снова резануло слух:
— Суд обязывает гражданина Кравцова Петра Андреевича возместить задолженность по займу в размере одного миллиона двухсот тысяч рублей…
Мама… Если бы ты видела, если бы знала. Ты была права. «Бери расписку, Галочка. От любви до ненависти один шаг, а деньги счёт любят». Всегда была практичнее меня, всегда видела людей насквозь.
— Дело закрыто, — бам! Судебный молоточек, будто точку в моей прошлой жизни поставил.
И тут из меня вырвалось — само, я даже не думала:
— Кроме того, я подаю иск о взыскании алиментов на сына за предыдущие три года.
Ой, мамочки, это я сказала? Я?
Петя уставился на меня так, будто я на его глазах превратилась в марсианина. Глаза вытаращил:
Не может поверить, что я вдруг научилась кусаться. А ведь я не собиралась, даже в мыслях не было… До этого момента.
— Ты не можешь так со мной поступить! — наконец выдавил он.
— Могу, — сама удивилась, до чего спокойный у меня голос. — И поступлю. Кирилл имеет право на твою поддержку.
— Но у меня нет таких денег! — он почти завизжал, и в этот момент мне стало его жалко. Секунды на две. — Ты хочешь меня разорить?
— Нет, Петя, — покачала я головой. — Я хочу справедливости. Только и всего.
Его адвокат — этот холёный, в тройке за сто тысяч — что-то быстро зашептал ему на ухо. Петя слушал, и я видела, как до него доходит: всё, приплыли. Не просто квартиру потерял — в долговую яму влетел.
— Поздравляю, Галина Сергеевна, — Сан Саныч улыбался, собирая бумаги. — Редко вижу такую чистую победу.
Горло сдавило. Хотелось и плакать, и смеяться одновременно.
— Без вас бы не справилась. Никогда.
