— Ты серьёзно сейчас?! — Ангелина грохнула кастрюлю на плиту, так что крышка отскочила и с грохотом покатилась по полу. — Они опять?!
Алексей поднял голову из-за ноутбука, как будто его разбудили на лекции.
— Кто — опять? — лениво потянулся, зевнул. — А, ты про Натаху с Пашкой? Ну, приедут на недельку. С детьми. Ты же говорила, что скучаешь по живому дому…
— Я скучаю по вменяемым людям, а не по свиному хрюканью на кухне в семь утра! — Ангелина метнулась к холодильнику и резко захлопнула дверцу. — И не на недельку они приедут, а как обычно — до пенсии!
Алексей виновато пожал плечами и спрятал глаза.
— Ты же знаешь, как у них сейчас трудно…
— А у нас — легко? — Ангелина обернулась, сдерживая ярость. — Ты в курсе, кто оплачивает продукты, коммуналку, интернет, бензин, проездные и «мимимишные кофточки для племяшки»? Я. Я, Лёша. Не твоя Натаха. Не Пашка, не твой рыбак-дядя, который третий раз в этом месяце приезжает за “бесплатной ухой и обнимашками”. Я!
Тишина повисла плотным полотном. За окном возмущённо крякнула ворона — даже она сочувствовала.
Алексей ссутулился на стуле, как школьник, получивший выговор за двойку.
— Ну, они же семья… — пробормотал он.
— А я — кто? Повар? Хозяйка постоялого двора? Или просто твой банкомат с функцией стиральной машины?
Она присела за стол, уставилась в чайную кружку и выдохнула. В груди стучал пульс — злой, тревожный.
— Три года, Лёш. Три года я терплю этот цирк. Серьёзно, я уже различаю всех твоих родственников по шагам. Вот Ирина с детьми — как табун. Вниз по лестнице они бегут, будто им выдают еду только по звонку.
— Ну, у них трое. Дети. Шумные… — попытался оправдаться он.
— Шумные? Они мне кота из микроволновки вытащили. Хорошо, не включили. Или ты забыл, как младший Иринкин поссал в вазу с бамбуком, а потом сказал, что это “эксперимент”?
Алексей хмыкнул. Ему почему-то это казалось забавным. Неудивительно, что он смеялся — стирал, убирал и воспитывал не он.
— Это дети, Лина… Надо проще.
— Да? Тогда иди и объясни это своей маме, которая в мою спальню заходит без стука, и считает, что “белое постельное бельё — это скучно”, и заменяет его на своё с персиками. Я не могу заниматься с тобой сексом на персиках, Лёша!
— Ну да, романтика — не их конёк…
Он встал, подошёл к ней, попытался приобнять.
— Лин, ну не злись. Это всё временно. Они ведь не навсегда…
— Уже третий год временно. Мы даже в отпуск не можем съездить, потому что “вдруг кто-то приедет” и “кто-то должен открыть ворота дяде Борису”.
Она встала, отбросив его руки.
— Хочешь знать правду, Лёш? Я устала. Я не хочу больше кормить армию взрослых людей, которые считают меня удобной. Я хочу домой — в тишину, в порядок, в свободу. А не жить в хостеле твоего детства.
Он медленно сел на стул.
Вечером приехала Наталья. Сразу с порога — громко, весело, по-свойски.
— Ой, Линочка, мы как дома! Я всё, как обычно, в твою ванную, Пашка уже мясо на твоей сковородке жарит! Дети — в бассейн, ты же не против?
— Я, конечно, не против, только если они снова туда не насыплют стирального порошка, как в прошлый раз, — устало сказала Ангелина, даже не поднимая головы от ноутбука.
