Они обе рассмеялись. Слёзы и смех — в одном флаконе.
— Знаешь, что странно? Я боюсь не развода. Я боюсь, что, останусь — и забуду, кто я. Вот это страшнее.
Инна взяла её за руку:
— Значит, ты уже на правильном пути. Только не тормози.
Через неделю Ангелина вышла в прихожую и сказала вслух, чётко:
— Дорогие родственники. У вас два дня. Потом — такси, чемоданы, ключи сдать.
— Ты издеваешься? У нас дети!
— А у меня — жизнь. И я её выбираю. Всё.
— Ты серьёзно это всё затеяла? — голос Алексея был дрожащим, но почему-то всё ещё надменным.
— Да, Лёш. Серьёзнее, чем ты когда брал ипотеку на джакузи в подвал, в который никто не спускается.
Она стояла в коридоре. Чемоданы были у двери. Наталья с Пашкой метались по комнатам, собирая свои вещи, словно у них пожар, а не «переезд по просьбе хозяйки».
Дети орали, что у тёти Лины вайфай круче. Борис матерился тихо, но по-рыбацки живописно. Елена Михайловна пыталась разогреть компот на плите, хотя всё уже было отключено от сети.
Ангелина была спокойна. Холодная, как компресс на синяк.
— Ты выгоняешь мою семью, Лина. Ты понимаешь, как это выглядит? — пытался достучаться Алексей.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Как попытка сохранить остатки уважения к себе. А ты как думаешь, как это выглядит?
— Это предательство. Я думал, ты — семья.
— А я думала, у нас семья из двух человек. А не сорока шести. Ошиблись оба.
Он попытался схватить её за руку. Не грубо, но с таким жестом, как раньше, когда просил простить забытые годовщины или разбитую вазу.
— Не уходи от разговора. Я понимаю, ты устала. Но мы же можем что-то поменять…
— Ты можешь. Но не хочешь. А я уже не могу. И знаешь что? Мне не надо, чтобы ты меня понимал. Мне нужно, чтобы ты от меня отстал.
— То есть ты хочешь развестись?
— Нет, Лёш. Я уже подала.
Тишина. Даже дети замолчали. Только за окном — лай собаки, идущей куда-то вперёд. Без оглядки.
Алексей сел на табурет. Как будто из него резко вытянули воздух. Ту самую «харизму», которой он гордился.
— Ты же любила меня, — глухо сказал он.
— Любила. Пока не стала сама себе неинтересна рядом с тобой.
— Ты из-за денег? Или из-за них?
— Я из-за того, что надоело быть банкоматом и ковриком одновременно.
— Поздно. Если бы ты хотел что-то исправлять — ты бы делал это не под угрозой развода, а под обещание «жить вместе». А ты жил «с ними». И спал — со своей совестью. Я — третий лишний.
Наталья появилась в коридоре.
— Ну, мы поедем тогда. Спасибо, что приютила. Конечно, могли бы и не так… но ладно. Удачи тебе, Ангелина.
— Она мне не нужна. Я себе её сама устрою.
Дом был тихим. Стены не слушали крики. Плита не страдала от борщей. Никаких тапок на лестнице. Ни носков на сушилке. Только Ангелина. И её чай. Горячий. Из любимой кружки. Та самой.
Она сидела на террасе. Смотрела в сад. И впервые — не ждала, что кто-то позовёт её из кухни.
Телефон зазвонил. Алексей.
Она нажала «отклонить».
Секундой позже — сообщение:
Я всё понял. Если ты дашь шанс…
Ты опоздал. Спасибо за всё. Я выбираю себя.
Поставила телефон экраном вниз.
И улыбнулась. Без злости. Без жалости. Просто — свободно.
