И вдруг он её увидел. Она стояла у раковины, аккуратно надевала перчатки. Белый костюм, маска, шапочка. Лишь глаза были видны. И в них — ничего. Ни намёка на эмоции.
Максим хотел сказать что передумал делать операцию, что хочет остановить её, но тело стало тяжёлым и он отключился.
Та самая дорога. Та самая ночь. Метель.
Он сидит за рулём. Она рядом. Они спорят. Голоса срываются, слова режут, как стекло. Он помнит этот момент до мельчайших деталей. Как будто его мозг хранил его специально, чтобы показать в самый неподходящий момент.
А потом он едет один и видит в зеркале заднего вида — силуэт девушки, бегущей за машиной. Она машет руками. Кричит что-то. Он не слышит и не может слышать, но зачем-то включает музыку погромче.
Он проснулся от тяжести в теле и ощущения, будто его вытащили из глубокого колодца. Голова гудела, мысли путались, словно кто-то набил её ватой. В глазах — белое. Свет. Шум приглушённых голосов где-то за границей сознания.
— Он приходит в себя, — раздался женский голос.
Максим медленно повернул голову. Рядом стояла медсестра. А чуть поодаль… она.
— Вы сейчас в реанимации и какое-то время пробудете здесь. Потом вас переведут в палату, — произнесла Елизавета.
— Как всё прошло? — прохрипел он.
— Успешно, — ответила Елизавета коротко. — Надеюсь, что это поможет и вы встанет на ноги. Реабилитация займёт длительное время, но шансы на восстановление высокие. Всего хорошего.
Он перевёл на неё взгляд. Хотел сказать что-то, но не знал что говорят в таких случаях. Может благодарят?
Через несколько дней он смог сидеть. Боль притупилась, но чувство беспокойства только усилилось. Каждый день он ждал её визита, как испытания. Каждый раз пытался заговорить, узнать о ней больше. Но она говорила только об его здоровье.
— Почему вы так со мной? — наконец решился он спросить.
Она посмотрела на него. Впервые за всё время задержала взгляд.
— Что вы имеете в виду?
— Вы знаете, о чём я. Вы делаете вид, что мы не знакомы. Но это ложь. Я знаю, что вы — та девушка. Та, которую я бросил в метель. Та девушка тоже училась в меде.
Елизавета не моргнула.
— Вы ошибаетесь, — сказала она спокойно. — Это ваш страх мучает вас или ваша совесть. Но я — не та, кого вы ищете.
— Вы лжёте! — рявкнул он. — Вы даже не удивились тому, что я сказал! Ни капли! Вы знаете, о чём я говорю!
— Успокойтесь, пожалуйста. Я, правда, не знаю о чем вы…..
— Я хочу… искупить, — сказал он тихо. — Понимаю, что это ничего не вернёт. Но я не тот человек, что был тогда. Я хотел бы всё изменить.
— Давайте я пришлю вам психотерапевта. Мне кажется, что вы до сих пор не проработали этот случай, который случился с вами.
………………….
Максим начал восстанавливаться. Шаги давались тяжело, движения были неуклюжими, но каждый день приносил маленькое улучшение. Он чувствовал, как тело возвращается к жизни. Но внутри оставалась пустота, которую нельзя было заполнить ничем. Каждую ночь он проваливался в ту самую ночь и раз за разом переживал те события. И никакой психотерапевт не помог, хотя Максим посещал его некоторое время.
«Надо что-то делать,» — говорил он сам себе.
Для начала, он перевёл Елизавете крупную сумму денег к качестве благодарности. Сейчас это очень легко сделать — нужно только знать телефон того, кому хочешь прислать деньги и всё.
Затем поручил своему помощнику — человеку, который всегда находил всё, что ему поручал Максим:
— Мне нужно всё, что можно найти об одной женщине. Елизавета Романова. Хирург из нейрохирургической клиники где я лежал.
Через три дня ему принесли папку. В ней была информация, которую сам бы он не нашёл никогда в жизни.
— Прописка: частный сектор в пригороде.
— Карьера в медицине.
— Семья: замужем, есть ребенок.
