Свекровь «подарила» квартиру нам на свадьбу, а спустя десять лет решила через развод сына отобрать её обратно. Вот только в спешке оформить «идеальный подарок» она допустила одну крошечную ошибку в документах – и теперь кусает локти.
Папка шлёпнулась на кухонный стол как приговор. Бежевая, потрёпанная, с загнутыми уголками – такие канцелярские папки похожи на осенние листья, которые ветер носит по городу. Только вот в этой было не письмо от руки, не любовная записка, а документы на развод.
– На, подпиши, – Лёша стоял в дверном проёме, как дорогая статуэтка в дешёвой рамке. В свои тридцать семь он уже начал лысеть, но держался так, словно его макушка не блестела под люстрой, а сияла от избытка тестостерона.
Я сидела, вцепившись в чашку с любимым зеленым чаем. На дне плавали чаинки – говорят, к счастью. Врут, наверное.
– Значит, вот так просто? – мой голос звучал тише, чем хотелось бы. – Десять лет коту под хвост?
Лёша хмыкнул и прислонился к косяку – поза, которую он считал небрежной, а я – нелепой:
– А чего тянуть? Детей нет, любви нет… Квартиру освободи к завтрашнему вечеру.
Я чуть не поперхнулась чаем:
– В смысле – освободи? Вот прям завтра уже? Я между прочим тоже в нее вложилась — все свои накопления отдала! А ремонт? Я же все свои деньги…
– Ой, началось, – он закатил глаза с видом оперного тенора, которого попросили спеть частушки. – Твой ремонт – копейки по сравнению со стоимостью квартиры. Сейчас она знаешь сколько стоит? В пятьдесят раз больше твоих «инвестиций».
Слово «инвестиции» он произнёс так, будто речь шла о покупке стеклянных бус у аборигенов.
– Что – я же? – он оттолкнулся от косяка и прошёлся по кухне, как маятник настенных часов – туда-сюда. – Хочешь компенсацию за ремонт – иди в суд. Просто так ничего тебе не буду платить — Суд признает — я тебе всё выплачу, не вопрос. Но квартира моя.
В его голосе звучала такая самодовольная уверенность, что захотелось швырнуть в него чайной ложечкой. Но я только сильнее сжала чашку:
– О чём? – он остановился, как споткнулся.
– Знает, конечно. Кто, думаешь, посоветовал побыстрее с этим разобраться?
Ну конечно. Алевтина Петровна. Женщина, которая на нашей свадьбе вручала нам ключи от этой квартиры с видом королевы, дарующей земли вассалам.
– Мой подарок молодым! – вещала она тогда, сияя, как начищенный пятак. – Живите, детки, в своём гнёздышке! Мама о вас позаботилась!
Гнёздышко. Я скривилась от этого слова, как от кислого лимона. Десять лет я обустраивала это «гнёздышко» – выбирала обои, занималась вечным ремонтом — кваритра-то трехкомнатная, всегда находилось что доделать, расставляла вазы с цветами. А теперь меня выкидывают, как надоевшую канарейку.
Телефон завибрировал так неожиданно, что я вздрогнула. На экране высветилось «Мама». Я сбросила вызов.
– В общем так, – Лёша снова навис над столом. – Квартира куплена до брака, на мои и мамины деньги. Можешь хоть всех адвокатов города обежать – ничего не выгорит.
Он развернулся, чтобы уйти, но остановился:
– И да, Инга… Не делай вид, что ты не знала, к чему идёт. Последние два года мы просто соседи по квартире.
– Соседи? – я наконец поставила чашку. – Соседи не делят постель. И не клянутся друг другу в вечной любви.
– Господи, какая мелодрама, – он поморщился. – Давай без этих сцен из сериала.
Телефон надрывался, как голодный младенец, уже в третий раз. На экране мигало «Мама» – три буквы, от которых сейчас хотелось спрятаться под одеяло, как в детстве от монстров в шкафу.
Только вот в тридцать пять уже не спрячешься, особенно когда монстры выползли из шкафа и преспокойно устроились на кухне в виде папки с документами на развод.
