Катя хотела возразить, но промолчала. Она знала Сашу – он не любил конфликтов, всегда старался сгладить углы. Но она также знала тётю Любу. Та не отступит, пока не получит, что хочет. И что-то подсказывало Кате, что их новоселье – только начало.
Прошла неделя. Тётя Люба звонила Саше почти каждый день, то с вопросами про ремонт, то с предложениями «заехать посмотреть». Катя старалась держаться, но каждый звонок был как иголка под кожу. Она замечала, как Саша, отвечая тёте, становился всё более раздражённым, но всё равно говорил: «Да, тёть Люб, приезжай, конечно».
В субботу тётя Люба заявилась снова – на этот раз с «подарком». Это был старый светильник, который, по её словам, «идеально впишется в вашу комнатку». Катя, глядя на пыльный абажур, еле сдержалась, чтобы не спросить, зачем им это барахло.
– Саш, – тётя Люба уселась на диван, – я тут подумала. Вы с ипотекой мучаетесь, а у нас с Колей деньги лежат. Может, мы вам поможем? Половину долга закроем, а вы нам… ну, долю в квартире дадите. Всё по-семейному.
Катя, стоявшая у плиты, замерла. Вот оно. Она знала, что тётя Люба что-то задумала, но чтобы так прямо? Она посмотрела на Сашу, ожидая его реакции. Он кашлянул, явно не готовый к такому повороту.
– Тёть Люб, – начал он, – мы с Катей сами справляемся. Спасибо, конечно, но…
– Да что вы справляетесь! – тётя Люба перебила. – Ипотека – это кабала. А мы вам реальную помощь предлагаем. Или вы не доверяете семье?
Катя почувствовала, как кровь приливает к вискам. Она хотела сказать что-то резкое, но вместо этого глубоко вдохнула. Нельзя поддаваться. Нельзя устраивать скандал. Но и молчать она больше не могла.
– Люба, – она повернулась, её голос был спокойным, но твёрдым. – Мы очень ценим твою заботу. Но это наш дом. И мы сами решаем, что с ним делать.
Тётя Люба открыла рот, но, к удивлению Кати, промолчала. Саша посмотрел на жену с лёгким удивлением, но в его глазах мелькнула гордость. Впервые за всё время он не стал сглаживать углы.
– Ладно, – тётя Люба поднялась, поправляя сумку. – Подумайте. Но не тяните, а то проценты по ипотеке вас съедят.
Когда она ушла, Катя опустилась на стул, чувствуя, как дрожат руки. Саша сел рядом, взял её за руку.
– Ты молодец, – тихо сказал он. – Я бы, наверное, опять смолчал.
– Саш, – Катя посмотрела на него, – если мы сейчас не поставим границы, она не остановится. Ты же знаешь.
Он кивнул, сжимая её руку.
Но Катя знала: это не конец. Тётя Люба вернётся. И что-то подсказывало ей, что следующий её ход будет ещё более неожиданным.
Катя сидела на кухне, глядя на чашку с остывшим чаем. Прошла неделя после визита тёти Любы, но её слова – «всё по-семейному» – всё ещё звенели в ушах. Саша ушёл на работу, а Катя взяла отгул, чтобы разобрать коробки, которые так и стояли в углу. Но вместо уборки она прокручивала в голове тот вечер, пытаясь понять, как защитить их дом, их жизнь, от чужих рук.
Тётя Люба не звонила с того дня, и это пугало больше, чем её бесконечные советы. Тишина от таких, как она, всегда означала, что они что-то затевают. Катя знала это по рассказам Саши: тётя Люба однажды «помогла» его двоюродному брату с бизнесом, вложив деньги, а потом полгода третировала его, требуя долю прибыли. В итоге брат продал всё, лишь бы отвязаться.
– Не накручивай, – пробормотала Катя себе под нос, но пальцы нервно теребили край скатерти.
Звонок в дверь заставил её вздрогнуть. Она глянула на часы – полдень. Кто бы это мог быть? Лёша и Маша на работе, курьеры ничего не привозят. Катя подошла к двери, посмотрела в глазок и замерла. На площадке стояла Вика, дочь тёти Любы, в ярком пуховике и с огромной сумкой через плечо.
– Вика? – Катя открыла дверь, стараясь скрыть удивление. – Ты… по какому делу?
– Ой, Кать, привет! – Вика улыбнулась так широко, что Катя невольно насторожилась. – Маман просила заехать, передать вам кое-что. Можно войти?
Катя нехотя отступила, пропуская гостью. Вика прошла в прихожую, бросив сумку прямо на пол, и огляделась с тем же оценивающим взглядом, что и её мать.
– Ну, вы тут уже обжились, да? – она потрогала занавеску. – Мило. Хотя я бы шторы другие повесила. Эти какие-то… простенькие.
– Нам нравятся, – Катя сжала губы, чувствуя, как внутри снова закипает. – Так что ты привезла?
Вика вытащила из сумки пластиковый контейнер с чем-то, пахнущим котлетами, и поставила на стол.
– Маман наготовила. Сказала, вы небось с ремонтом и ипотекой голодные ходите, – она хихикнула. – А ещё вот.
Вика достала из сумки конверт и протянула Кате. Та замерла, глядя на плотный белый прямоугольник. Что-то подсказывало ей, что это не просто открытка.
– Что это? – Катя взяла конверт, но открывать не спешила.
– Да так, предложение, – Вика пожала плечами, но её глаза хитро блеснули. – Маман с папой посовещались, решили вам помочь. Там всё написано. Ты почитай, а я пока чай попью, можно?
Катя кивнула, хотя всё внутри кричало: «Выгони её!» Она поставила чайник, а сама села за стол, вскрывая конверт. Внутри был лист бумаги, сложенный пополам. Катя развернула его и пробежала глазами текст. Сердце ухнуло куда-то вниз.
Это был договор. Неофициальный, написанный от руки, но с чёткими цифрами: тётя Люба и дядя Коля предлагали выплатить половину их ипотеки – около трёх миллионов рублей – в обмен на долю в квартире. Не просто долю, а половину. И ещё там была приписка: «В случае продажи квартиры прибыль делится поровну».
Катя почувствовала, как кровь приливает к вискам. Она подняла глаза на Вику, которая беззаботно листала что-то в телефоне, попивая чай.
– Вика, – Катя старалась говорить спокойно, – это что, серьёзно? Вы хотите половину нашей квартиры?
– Ну, не мы, – Вика пожала плечами. – Маман с папой. Они же помочь хотят. Вы с Сашей мучаетесь, а они вам реально облегчат жизнь. Ипотеку закроете, вздохнёте свободно.
