Небо за окном было затянуто плотной пеленой туч, сквозь которые с трудом пробивался тусклый свет угасающего дня. Капли дождя, одна за другой, с упорством отбивали на стекле заунывную мелодию, которая странным образом вторила тревожному стуку в груди молодой женщины. София стояла, прислонившись лбом к холодной поверхности, и наблюдала, как водяные струйки, сливаясь в причудливые узоры, напоминают беззвучные слезы. Именно такие слезы она проливала всего несколько дней назад, когда раздался тот самый, навсегда врезавшийся в память телефонный звонок, изменивший всё.
Ее пальцы, длинные и изящные, судорожно сжимали деревянный выступ подоконника, будто в нем заключалась единственная опора в этом внезапно пошатнувшемся мире. Известие о том, что ее супруг, Марк, попал в реанимацию после автомобильного происшествия, повергло ее в состояние глухой, немой паники. Врачи замялись с прогнозами, разводили руками, говоря об отсутствии гарантий. Марк находился в искусственно вызванном сне, и ни один из светил медицины не брался предсказать, вернется ли он когда-нибудь к реальности, в которой его так ждали.
Городская панорама за стеклом, обычно такая живая и динамичная, теперь казалась безрадостной декорацией, серой и безразличной к человеческому горю. Фигуры прохожих, торопливо бегущих под зонтами, расплывались в глазах Софии в одно сплошное, мутное пятно. Еще одна предательская капля влаги скатилась по ее щеке, но она тут же, с почти злой решимостью, смахнула ее тыльной стороной ладони. Быть слабой сейчас она не позволяла себе. Одиночество, внезапно нагрянувшее и поселившееся в этих стенах, стало ее постоянным спутником. Казалось, весь мир отстранился, оставив ее наедине с ее страхами. Но ее собственные терзания были ничтожны по сравнению с тем, что переживал сейчас Марк. Если бы существовал способ обменять ее благополучие на его здоровье, она бы, не задумываясь, согласилась. Годы, проведенные вместе, три года, наполненных смехом, совместными планами и тихим вечерним уютом, не могли просто так подойти к концу. Этому не суждено было случиться.
«Если ты меня слышишь, где бы ты ни был, пожалуйста, дай ему сил. Пожалуйста, позволь ему остаться со мной», — прошептала она в тишину комнаты, обращая свой взор к полной луне, которая, разорвав пелену облаков, царственно возлегла на небесном троне.
Внезапный, настойчивый стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Мысль игнорировать визитера была соблазнительной. Вероятно, это соседка с очередной мелкой просьбой или навязчивый продавец. Однако стук повторился, еще более упрямый и требовательный. София с неохотой оттолкнулась от подоконника и медленно побрела в прихожую. Апатия, тяжелое и липкое чувство, стала ее новой нормой, и лишь одно-единственное известие из больницы могло вытащить ее из этой трясины отчаяния.
На пороге стояла Вероника, ее сводная сестра. Девушка сияла уверенной улыбкой, крепко сжимая ручку компактного чемоданчика. Она игриво вздернула подбородок, изучая лицо сестры взглядом, полным ожидания и какого-то скрытого торжества.
«Вероника? Что ты здесь делаешь? И с вещами?» — голос Софии прозвучал хрипло и отчужденно.
«А где же мне еще быть? Я пришла туда, где имею полное право находиться», — парировала Вероника, без приглашения переступая порог и с деловым видом осматривая квартиру. Сбросив мокрый плащ на вешалку, она с легким вздохом облегчения опустила чемодан у ног. «Погода просто ужасная. Я промокла до нитки, пока добиралась. Не предложишь чашку горячего чая?»
«Повторяю свой вопрос. Я не помню, чтобы приглашала тебя», — София не сдвинулась с места, чувствуя, как внутри нее нарастает тревога.
