— Вот и показала своё истинное лицо, бесплодная курица! — голос свекрови прорезал утреннюю тишину квартиры, как ржавый нож.
Катя застыла с чашкой кофе в руках. Горячая жидкость расплескалась на белую скатерть, оставляя коричневые пятна, но она этого не заметила. В дверях кухни стояла Галина Михайловна — женщина шестидесяти лет в идеально отглаженном халате, с лицом, искажённым злобой. За её спиной маячил Павел, её сын и муж Кати. Он смотрел в пол, сжимая и разжимая кулаки.
Катя медленно поставила чашку на стол. Руки не дрожали. Внутри неё словно что-то оборвалось и повисло в пустоте. Она знала, что этот момент рано или поздно наступит. Четыре года брака, два из которых они прожили под одной крышей со свекровью после того, как та продала свою квартиру якобы для помощи молодой семье. Но помощи не было. Были только ежедневные упрёки, колкости и теперь вот это — последняя капля.
— Я вчера всё слышала, — продолжала Галина Михайловна, входя на кухню властной походкой хозяйки. — Как ты с подружкой своей по телефону болтала. Думала, я в своей комнате телевизор смотрю и не услышу? А я всё слышала! Как ты сказала, что не хочешь детей! Что тебе карьера важнее!
Катя посмотрела на Павла. Он продолжал изучать линолеум, словно там были написаны ответы на все вопросы вселенной. Она не говорила ничего подобного. Вчера она разговаривала с Ольгой о том, что хочет подождать с ребёнком ещё год, пока не получит повышение. Но Галина Михайловна услышала то, что хотела услышать.
— Галина Михайловна, вы неправильно поняли…
— Молчать! — свекровь ударила ладонью по столу. — В моём доме ты не будешь мне врать! Я всё про тебя знаю! Ты эгоистка! Ты вышла замуж за моего сына только ради квартиры! А теперь не хочешь ему детей рожать!
Катя почувствовала, как внутри неё поднимается волна гнева. Медленная, тяжёлая, неотвратимая, как цунами. Она работала менеджером в крупной компании, зарабатывала в два раза больше Павла и оплачивала большую часть семейных расходов. Но для Галины Михайловны она всегда была нахлебницей.
— Паша, — Катя обратилась к мужу, игнорируя свекровь. — Скажи хоть что-нибудь.
Павел поднял глаза. В них читалась мука, но не решимость.
— Кать, ну мама же переживает… Она хочет внуков…
— Переживает? — Катя почувствовала, как её голос становится ледяным. — Твоя мама только что назвала меня бесплодной курицей. И ты считаешь, что она просто переживает?
— Не передёргивай! — вмешалась Галина Михайловна. — Я сказала правду! Какая женщина не хочет детей? Только ненормальная! Или та, которая замуж вышла не по любви, а по расчёту!
Катя встала. Движение было таким резким, что стул опрокинулся. Грохот заставил Павла вздрогнуть, но Галина Михайловна даже не моргнула. Две женщины смотрели друг на друга через кухонный стол, как противники перед поединком.
— Знаете что, Галина Михайловна? Хватит. Четыре года я терпела ваши выходки. Четыре года молчала, когда вы лезли в мою жизнь, критиковали мою готовку, мою одежду, мою работу. Но это — последняя капля.
— Ах так? — свекровь усмехнулась. — И что же ты сделаешь? Побежишь жаловаться маме? Или сразу к разводу?
Катя не ответила. Она прошла мимо застывшего Павла в спальню. Из шкафа достала большую спортивную сумку и начала складывать вещи. Первыми в сумку отправились документы из прикроватной тумбочки, затем несколько комплектов белья, джинсы, свитера. Она двигалась быстро и методично, не обращая внимания на Галину Михайловну, которая встала в дверях.
