— Мам, нам надо поговорить.
— Максик! Хорошо, что ты пришёл. Объясни своей жене…
— Мам, хватит. Пойдём на кухню.
Они ушли, закрыв за собой дверь. Алёна слышала приглушённые голоса — Максим говорил тихо, но твёрдо, Нина Васильевна то повышала голос, то переходила на умоляющий тон. Разговор длился минут пятнадцать. Потом дверь открылась, и свекровь вылетела из кухни. Её лицо было красным от гнева.
— Это всё ты! — она ткнула пальцем в Алёну. — Ты его настроила против меня! Ты разрушаешь нашу семью!
— Мам, прекрати, — Максим встал между ними. — Я сам принял решение. Квартира не продаётся. Мы будем там жить.
— Ты пожалеешь об этом! — выкрикнула Нина Васильевна. — Когда она тебя бросит и заберёт половину всего, ты вспомнишь мои слова!
Она развернулась и вышла, громко хлопнув дверью.
Максим опустился на диван, закрыв лицо руками. Алёна села рядом, обняла его.
— Прости, — пробормотал он. — Я должен был раньше поставить точку. Но она же моя мать…
— Я понимаю. Но у нас теперь своя семья. И мы должны защищать её.
Следующие две недели прошли в тишине. Нина Васильевна не звонила, не приходила. Максим пытался дозвониться до неё, но она не брала трубку. Алёна видела, как он переживает, но понимала — это необходимый этап. Свекровь должна принять новые правила игры или остаться за бортом их жизни.
На пятнадцатый день тишины в дверь позвонили. Алёна открыла — на пороге стояла Нина Васильевна. Но не одна. Рядом с ней был мужчина лет шестидесяти, седой, в дорогом пальто.
— Это Андрей Сергеевич, мой адвокат, — сухо сообщила свекровь. — Мы пришли обсудить вопрос о квартире.
— Какой ещё вопрос? — Алёна преградила им путь. — Квартира принадлежит Максиму по завещанию.
— Завещание можно оспорить, — вмешался адвокат. — Если доказать, что бабушка была недееспособна или находилась под давлением.
Алёна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Неужели она серьёзно?
— Вы с ума сошли? Бабушка была в здравом уме до последнего дня!
— Это ещё надо доказать, — холодно заметила Нина Васильевна. — У меня есть свидетели, которые подтвердят, что в последний год она вела себя странно. Забывала имена, путала даты…
— Это правда, которую подтвердят в суде.
В этот момент за спиной Алёны появился Максим. Он только что вышел из душа, волосы были мокрые, на нём был халат.
— Что здесь происходит?
— Максим, сынок, — Нина Васильевна сразу сменила тон. — Я просто хочу защитить твои интересы. Эта квартира — большая ответственность. Может, лучше продать её и вложить деньги во что-то более выгодное?
— Мам, — Максим подошёл к двери. — Если ты подашь в суд на оспаривание завещания бабушки, для меня ты перестанешь существовать.
Тишина повисла в воздухе, плотная, как туман. Нина Васильевна смотрела на сына, и в её глазах мелькнул страх. Она поняла, что он не шутит.
— Ты… ты не можешь так со мной разговаривать! Я твоя мать!
— И именно поэтому мне больно говорить это. Но ты не оставляешь мне выбора. Либо ты принимаешь, что у меня есть своя семья и своя жизнь, либо мы расстаёмся.
Адвокат неловко кашлянул.
— Может быть, вам стоит обсудить это в семейном кругу, без посторонних?
— Вы правы, — Максим посмотрел на него. — Уходите. И вы, мам, тоже. Когда будете готовы извиниться перед моей женой и принять наше решение, позвоните.
Алёна смотрела на мужа с изумлением и восхищением. Впервые за три года брака он так решительно встал на её сторону.
— Спасибо, — прошептала она.
