— Людмила, у вас есть документы на квартиру ваших родителей? Документы о её продаже?
— Тогда вот что мы сделаем…
Я достала телефон и набрала номер Тамары Петровны.
— Тамара Петровна? Это Надежда. У меня для вас новости. Встречаемся завтра в два часа в кафе «Встреча» на Пушкинской. И Людмилу с собой возьмите.
На следующий день Тамара Петровна пришла в кафе с воинственным видом. Людмила тащилась за ней, как провинившийся ребёнок.
— Ну, и что за цирк вы устроили? — начала свекровь, не успев сесть.
— Не цирк, а спектакль. Под названием «Правда о даче», — спокойно ответила я. — Людмила, расскажите Тамаре Петровне, на чьи деньги была куплена дача.
Людмила побледнела ещё сильнее.
— Надежда Сергеевна, зачем вы…
— Рассказывайте. Или я сама расскажу.
И я рассказала. О квартире родителей Людмилы, о продаже, о том, что Олег просто не хотел расстраивать мать, говоря, что живёт на деньги жены.
Тамара Петровна слушала, не перебивая. Лицо её становилось всё более каменным.
— Людочка, это правда? — наконец спросила она.
Та кивнула, не поднимая глаз.
— Значит, мой сын меня обманывал?
— Не обманывал, — заступилась я. — Просто не хотел, чтобы вы думали плохо о Людмиле. Он же знал, как вы относитесь к женщинам, которые содержат мужчин.
— Но документы… дача же оформлена на Олега…
— После его смерти она перешла к Людмиле. Как к законной наследнице.
Тамара Петровна молчала. Впервые за все годы знакомства я видела её растерянной.
— Тамара Петровна, — мягко сказала я, — вы десять лет не общались со мной. И вдруг приходите с требованиями денег. За что? За то, что я двадцать лет терпела ваши упрёки и поучения? За то, что полола ваши грядки и мыла вашу посуду?
— Вы думали, что можете меня запугать. Ну так вот, не можете. Я уже не та забитая девочка, которая боялась вам слово поперёк сказать.
Людмила сидела, опустив голову. Мне стало её жаль.
— Людочка, не переживайте. Дача ваша, и никто не имеет права вас её лишить. А если будут проблемы — обращайтесь к адвокату.
— Но как же я Тамаре Петровне в глаза буду смотреть?
— А вы ей правду скажите. Что дача ваша, что продавать её не собираетесь. И что жить в квартире мужа будете, пока дети не вырастут. Это ваше право.
Тамара Петровна встала из-за стола.
— Ладно. Я поняла. Значит, дача не моя. Значит, квартиру продавать придётся. — Она посмотрела на меня с какой-то странной усмешкой. — А вы, Надежда Сергеевна, изменились. Характер показали.
Она кивнула и пошла к выходу, но на пороге обернулась.
— А борщи вы хорошо готовили. Это я помню.
Спустя неделю мне позвонила Людмила.
— Надежда Сергеевна, спасибо вам. Мы с Тамарой Петровной поговорили. Она сказала, что не претендует на дачу. И в квартире я с детьми жить могу, сколько нужно.
— Как она это всё восприняла?
— Тяжело. Но сказала, что сын хотел как лучше. И что вы правильно сделали, что не дали себя обмануть.
Вечером я сидела на кухне, пила чай и думала о том, как всё изменилось за эти две недели. Ещё недавно я боялась конфликтов, старалась всем угодить. А теперь смогла постоять за себя.
Зазвонил телефон. Звонила Аня.
— Мам, ну что там с дачей?
— Всё решилось. Никто никому ничего не должен.
— Ура! А что бабушка Тома сказала?
— Сказала, что борщи я хорошо варила.
Мы обе засмеялись. И я поняла, что десять лет назад, разводясь с Олегом, я не только потеряла мужа. Я обрела себя. Просто не сразу это поняла.
А Тамара Петровна больше не звонила. И это было правильно. У каждого своя жизнь, и в пятьдесят семь лет самое время об этом помнить.
