– Постой, Сережа, – тихо проговорила она, сама удивляясь своей смелости. – Но это же… это моя премия. Я ее заработала. Я хотела…
– Что ты хотела? – он снова нахмурился, и его лицо приняло привычное недовольное выражение. – Пальтишко себе новое? Лен, ну не будь эгоисткой. Тут семья, брат родной в беде, а ты про шмотки. Несолидно как-то. Мужику надо помочь встать на ноги. А пальто… пальто и старое поносишь, не развалишься. Все, тема закрыта.
Он снова повернулся к телевизору, где хоккеисты с азартом мутузили друг друга. А Елена осталась стоять посреди кухни, посреди своей жизни, и чувствовать, как ее маленькое, только что обретенное счастье, ее мечта о новой духовке и теплом пальто, разбивается вдребезги о глухую стену его равнодушия. Он даже не спросил. Он просто взял и распорядился. Как будто это были не ее деньги. Как будто ее самой, с ее желаниями и мечтами, просто не существовало.
На следующий день Елена шла на работу, не замечая ни мокрого снега, летевшего в лицо, ни хмурых лиц прохожих. Всю ночь она почти не спала. Лежала рядом с мирно похрапывающим Сергеем и думала. Думала о том, когда это началось. Когда ее мнение перестало иметь хоть какой-то вес в их семье? Кажется, это происходило постепенно, незаметно. Сначала он решал, куда они поедут в отпуск. Потом – какую мебель купить в гостиную. Потом он «по-дружески» посоветовал ей не идти на повышение в областную библиотеку, потому что «далеко ездить, да и зачем тебе эта ответственность, дома дел хватает». Она соглашалась. Для мира в семье, для спокойствия. Она, тихая, неконфликтная Лена, привыкла уступать. Ей казалось, это и есть мудрость. А может, просто слабость?
Тридцать лет они были вместе. Она помнила его другим – молодым, азартным, с горящими глазами. Он красиво ухаживал, дарил ей полевые ромашки, читал стихи. Куда все это делось? Растворилось в быте, в усталости, в лязге заводских станков и его вечном недовольстве. Он все чаще говорил о ней в третьем лице, даже когда она была рядом: «А моя-то опять пирогов напекла, делать ей нечего». Ее работа в библиотеке казалась ему чем-то несерьезным, почти хобби. «Пыль книжную глотаешь за копейки», – бросал он иногда. Он не понимал, что эта «пыль» была для нее воздухом. Что каждая книга, которую она рекомендовала читателю, каждый благодарный взгляд ребенка, выбравшего свою первую сказку, были для нее дороже любых денег.
А теперь он хотел забрать у нее эту премию. Не просто деньги. Он хотел забрать у нее подтверждение того, что ее труд чего-то стоит. Что она, Елена, не просто приложение к мужу и кухонной плите, а специалист, профессионал, которого ценят.
В библиотеке ее встретила Татьяна Петровна. Она смерила Елену пронзительным взглядом своих умных, чуть прищуренных глаз.
– Ты чего как в воду опущенная? Премии не рада?
Они прошли в ее маленький кабинет, заставленный стеллажами и пахнущий крепким чаем и старой бумагой. Татьяна Петровна, вдова уже лет десять, была женщиной прямой и резкой, но справедливой. Ее в отделе побаивались и уважали.
– Да рада, конечно, – вздохнула Елена, опускаясь на стул для посетителей.
– По лицу не скажешь. Муж небось уже планы на твои кровные построил? – без обиняков спросила она.
Елена вздрогнула и подняла на нее удивленные глаза.
– А вы… откуда знаете?
Татьяна Петровна хмыкнула и налила в две чашки дымящийся чай.
– Деточка, я жизнь прожила. Все мужики одинаковые, когда дело до денег доходит. Особенно до чужих. Что, брату своему на очередное «гениальное» предприятие решил отдать? Или машину новую присмотрел?
– Брату, – тихо подтвердила Елена. – У него кредит.
– А, ну это святое. «Мы же семья». Знакомая песня. А тебя он спросил? Тебя, которая эту премию заработала?
Елена покачала головой.
– Он сказал… что я должна помочь.
– Должна? – брови Татьяны Петровны поползли вверх. – Интересное кино. Это почему еще? Ты у него занимала? Или ты ему чем-то обязана? Лена, это твои деньги. Тво-и. Ты можешь их сжечь, если захочешь. Можешь на них в Сочи улететь на неделю. Можешь купить себе сто пятьдесят духовок. И никто, слышишь, никто не имеет права тебе указывать.
Она отхлебнула чай и посмотрела на Елену в упор.
– Послушай меня, старую каргу. Я со своим покойничком тоже поначалу цацкалась. Он у меня был хороший, не спорю. Но любил на мои сбережения «в дело вложиться». А дело потом прогорало. А я опять копила. А потом один раз сказала «нет». Просто «нет». Скандал был – до потолка. Обиделся, неделю не разговаривал. А потом ничего, привык. И даже уважать больше стал. Потому что понял, что я – не его кошелек, а отдельный человек. А ты? Тебе что нужно, Лена? Или ты в этой семье не в счет?
