— Наташ, ну посмотри правде в глаза. Мужчина в сорок пять лет, симпатичный, работящий… А когда вы в последний раз куда-то ходили? Разговаривали по душам?
Я попыталась вспомнить. В кино были… когда? В прошлом году, кажется. По душам разговаривали… а о чём нам разговаривать? Дети выросли, живут отдельно. Работа, дача, быт.
— Да о чём нам разговаривать-то? Мы же знаем друг друга как облупленных.
— Вот именно. Как облупленных. А может, он хочет узнать тебя по-новому? Или чтобы ты его узнала?
В эту минуту хлопнула дверь. Я вскочила и бросилась в прихожую. Володя стоял и снимал куртку. Выглядел усталым и каким-то постаревшим.
— Где ты был?! — закричала я. — Я уже с ума схожу! Думала, что-то случилось!
Он посмотрел на меня странно. Как будто увидел в первый раз.
— Наташа, нам надо поговорить.
Сердце сжалось. Лена как-то незаметно исчезла. Мы остались вдвоём на кухне. Праздничный стол, свечи, которые я так и не успела зажечь.
— Садись, — сказал он тихо.
— Володя, что происходит? Где ты был? Почему не отвечал на звонки?
— Я ездил к адвокату.
Слова повисли в воздухе. Я не сразу поняла их смысл.
— Наташа… я не знаю, как тебе сказать. Последние полгода я думаю об одном и том же. Мы живём как соседи. Встаём, завтракаем, идём на работу, приходим, ужинаем, смотрим телевизор, ложимся спать. И так изо дня в день.
— Но мы же семья! Двадцать три года!
— Именно поэтому. Двадцать три года я не знаю, о чём ты мечтаешь. Чего хочешь. Что тебя радует, что расстраивает. Мы превратились в два человека, которые просто делят жилплощадь.
Я смотрела на него и не узнавала. Когда он стал так говорить? Когда успел всё это передумать?
— А я думала, нам хорошо вместе…
— Хорошо — это не про нас. Нам привычно. Удобно. Но это не жизнь, Наташа.
— И что ты предлагаешь?
— Я встретил женщину.
Вот оно. То, чего я боялась услышать, но где-то в глубине души уже знала.
— Это не важно. Важно то, что с ней я почувствовал себя живым. Мне интересно с ней разговаривать, интересно узнавать её. А с тобой…
— А со мной ты прожил двадцать три года! Родил двоих детей! Строил дом!
— И я благодарен за эти годы. Но я не хочу провести так оставшиеся двадцать лет.
Я заплакала. Не от боли даже, а от обиды. Как можно было так подло поступить? В день годовщины?
— Ты не мог выбрать другой день?
— Я думал об этом месяцами. Всё откладывал. А потом понял — никогда не будет подходящего дня. И лучше сразу всё честно сказать, чем притворяться.
— Дети взрослые. У Кати своя семья, у Павлика невеста. Они поймут.
— Всё поделим честно. Я не собираюсь тебя обижать.
Мне хотелось кричать, ругаться, бить посуду. Но вместо этого я сидела и смотрела на этого человека, с которым прожила полжизни, и понимала — он мне чужой. Когда это случилось? Когда мы стали чужими?
— А может, попробуем наладить отношения? Съездим куда-нибудь, поговорим…
— Наташа, поздно. Я уже принял решение. Завтра собираю вещи.
— К брату пока. Потом найму квартиру.
Он встал и пошёл в спальню. Я осталась сидеть на кухне среди праздничной посуды и остывшего борща. Двадцать три года. Как можно перечеркнуть двадцать три года?
