Сдерживать давление противника становилось с каждым днем все труднее, но будто сама природа создала очень удобное для обороны укрытие – гряду вдоль берега Свири. Истощенные бойцы не сдавались и с надеждой ждали подкрепление.
Командир батальона метался между огневыми точками, подбадривая бойцов: то приказывал одной роте броском занять боевой рубеж, другой — поддержать огнем, усилить фланг или держаться вместе. Строчил приказами, как из пулемета, не давая солдатам впасть в уныние. Но ситуация ухудшалась, попытки направить гонцов за подкреплением уже несколько раз заканчивались неудачей.
– Мы не можем потерять эту высоту, она будет нужна при контратаке. Таков приказ, держим всеми силами, без боя не сдаем, — командир вытер с лица землю, губы его дрожали от напряжения.
– Но мы окружены, отступать некуда, немцы прут и прут, а с другой стороны финны. Ни один из гонцов не добрался даже до реки. Вдруг в штабе вообще забыли про нас, и никто не придет? – этот вопрос мучил всех.
– Надо бежать, иначе быть беде! – непослушными пальцами Иван открутил крышку с фляги и попытался выдавить оттуда глоток драгоценной влаги, задубевшей от ночного заморозка. Огляделся в поисках Петьки Воронова, в этот раз судьбой выпало им воевать в одном отряде. Прислушался.
К ночным шорохам добавился новый звук, похожий на тонкий свист, он приближался.
– Снаряд, – догадался Иван, бросился на землю и пополз. Громкий взрыв разорвал тишину где-то совсем рядом. Ивана обдало жаром взрывной волны, он сжался, закашлялся. Послышались крики товарищей. Иван, наконец, нашел Петьку и подполз к нему.
– Да вроде, оглушило слегка, в ушах так и стоит звон, будто в колокола бьют.
– Не время еще по нам в колокола бить, уходить надо, мать зовет. Бежать, говорит, пора.
– Да куда бежать-то? Фрицы, вон, со всех сторон. Дождемся наших, авось и прорвемся тогда.
– Не придут они, уже столько дней прошло, не добрались до них гонцы, надо снова пытаться к реке выйти, реку перейдем, а там и до наших частей рукой подать. Доберемся – спасем ребят, а ежли нет, то все тут сгнием в окопах.
– Вань, вода ледяная, все-таки октябрь, это тебе не май месяц, чтобы купаться. Да и река вся простреливается насквозь, мы там как на ладони будем. Если другие не прошли, то и мы не пройдем.
– Я матери верю, она без нужды не приходит. А если явилась, то значит уходить надо, коли сразу не подстрелят, авось дорогу покажет. Понимаешь, она после того пожара только раз явилась, когда совсем худо было – от плена спасла год назад.
Мы возвращались после финской кампании, февраль был. Ох и суровая выдалась тогда зима, сугробы в человеческий рост. Снегоступы скрипели от натуги, сапоги были насквозь мокрые. Мы все буквально жили слухами о скором окончании войны с Финляндией и отчаянно рвались домой. И, вот, последний марш-бросок, дальше граница и родная наша советская земля. Вдруг небо резко потемнело, и налетела такая пурга, что ни зги не видать. Мы закрывались от ветра и снега, кутались и жались друг к другу.
Видимость почти нулевая. Вдруг в потоке снега я отчетливо увидел лицо матери, белое от ужаса, с развевающимися на ветру седыми волосами и черными пустыми глазницами. Она открывала рот в беззвучном крике и вытягивала вперед руки, словно пытаясь преградить дорогу. Я даже на секунду подумал, что уснул от усталости или умер уже. До этого я ни разу не видел ее так явно, не во сне. Она выла вместе с ветром – страшно было до мурашек. И как только мать растворилась в снежном потоке, я вдруг почувствовал, что крепление на одной из лыж лопнуло, нога соскочила и моментально по колено утонула в сугробе, еле вытащил. Упал на спину, схватил лыжу и увидел, что крепление лопнуло надвое.
– Матвей Игнатьич! – передо мной возникло красное от мороза лицо комвзвода.
– Что стряслось, Былов?
– Крепление лопнуло, дальше не смогу идти. Разрешите починиться и догнать отряд позднее.
– А дорогу-то сам найдешь? Смотри, какая метель, всю лыжню заметет.
– Авось, не потеряюсь, идти без лыжи точно не смогу.
– Ладно, чинись и догоняй. Постарайся не помереть тут.
Не знаю, сколько времени прошло, пока я, распластавшись на снегу, кое-как закрепил лыжу так, чтобы продолжить путь. Пурга стала стихать, а потом и вовсе прекратилась. Я все думал о матери с развевающимися белыми волосами: привиделось или предупредить хотела о чем-то? Бросился догонять отряд.
