— Никита! Здравствуй, Никита!
Он оглянулся и застыл на месте. Дыхание перехватило.
— Не узнаёшь меня? – спрашивает, улыбаясь, женщина в чёрном одеянии. — Я за тобой, как обещала. Провожу до места. Нам пора!
Он узнал её. Вспомнил их первую встречу более двадцати лет назад.
Никите около сорока лет. Он немного сутулый, немного пьяный, уверенно и быстро шагает вдоль железнодорожной насыпи по узенькой тропинке. Темнеет.
Все проблемы и неприятности прошедшего дня он сгладил водкой и пивом в баре. Теперь вполне спокойный, и довольный собой, спешил домой.
Он возвращается с работы. Сегодня пили много, но не пьянели. Поминали сразу двоих мужиков.
Первый – кочегар парового котла Николай Семёнович. Семёнычу на пенсию в октябре. А он сгорел на работе. Сгорел в буквальном смысле. Взорвался котёл. Семёныч, как сидел за столом, заполняя журнал, так и обуглился. Та сторона, что ближе к котлу сварилась, как мясо в пароварке. Даже позу поменять не успел.
Второй усопший – слесарь из мастерской – Михаил. Другом Никите он не был, но заходил покурить, анекдоты послушать. Пару раз виделись с ним в баре после работы. Обычный мужик. Что-то мастерил для дачи и собирался вынести с завода, но не вышло.
Закончилось страшно. Вечером выпили с мужиками в раздевалке. Они домой, а он ещё задержался — решил вынести что-то. Полез через забор. Поскользнулся и упал на острые пики металлической ограды. Пропорол ребро и повис. Долго кричал, звал на помощь.
Прибежал охранник. Очень высоко, одному не снять. Он вызвал военизированную охрану, а их начальник приказал ждать до утра.
— Он же кровью изойдёт. Сил нет слышать, как кричит. Это же человек, он не заслуживает такой смерти. Помогите ему. Ну, пусть посадят, но не такие же муки ему терпеть. Я слышать его вопли не могу.
А начальник ему отвечает:
— Так не слушай. «Несун», вор должен быть наказан. Пусть висит. Утром комиссия разберётся. Всё!
Дежурный вызвал скорую. Но тех не пустили на проходной — закрытое предприятие.
— Снимайте с ограды пострадавшего и несите к проходной, а там уже примем, — сказали врачи.
Так и метался всю ночь то к истекающего кровью, нанизанного на ограду, как шашлык на шпагу, то к телефону. Утром Михаил дёрнулся в судорогах и обвис, как лопнувший воздушный шарик на гвозде.
Никите жалко мужиков. «Не по-людски это, — думает он. — Вся жизнь не по-людски». Вспомнил смерть отца. Его муки и снова это людское безразличие, равнодушие. Вроде бы они не причём, а человек умер.
